Крот. Сага о криминале. В 3 томах. Том 2 - Виктор Мережко

– Хотел бы я видеть смельчака, который рискнул бы заполучить такое «счастье».

Глеб покинул автомобиль, быстро пошел навстречу певице. Взял у нее цветы, коротко сообщил:

– Меня ссылают.

– Кто? – Лариса даже остановилась.

– Твой муж.

– Куда?

– Пока не знаю. Но деньги на билет в кармане.

– Я тебя не отпущу. – Женщина вцепилась в рукав Глеба.

– С ума сошла, – он отвел ее руку. – Он все видит, пошли.

– Я ему сейчас скажу… Он не имеет права.

– Он на все имеет право, детка, – усмехнулся Глеб и аккуратно повел ее к машине.

– Не пущу! Никуда не пущу! Пусть думает, что ты улетел. А я сниму тебе квартиру и буду приезжать к тебе. Понял? Никуда ты не уедешь!

Виктор Сергеевич зажег сигарету от прикуривателя, пустил густой дым, с прищуром наблюдая за идущими.

Когда Анна вернулась с Катюшей из детского сада домой, Илья, повязав фартук, деловито топтался на кухне, готовил ужин.

– Ку-ку! – крикнул он, услышав щелчок замка. – Кто открыл замок в наш теремок?

– Маленькая мышка Катюшка с любимой Аннушкой-мамуськой! – весело отозвалась Катя, сбросила в прихожей ботиночки и понеслась на кухню. Обхватила за шею Илью, повисла на нем, заболтала ногами.

Тот покружил ее, поставил на пол, достал из ящичка кухонного гарнитура куклу в яркой упаковке.

– Ва-у! – обрадованно выкрикнула девчушка и понеслась в свою комнату изучать подарок.

Илья помог Анне внести на кухню несколько пакетов с продуктами, поцеловал в щеку.

Она мягко увернулась.

– Ты совсем разбалуешь мою Катьку.

– Нашу, – мягко поправил он ее.

Она иронично взглянула на него, переспросила:

– Ты так считаешь?

– И давно, – кивнул он.

Анна принялась выгружать покупки в холодильник. Илья подошел к ней сзади, попытался обнять ее. Она резко, с раздражением сбросила его руки со своих плеч, развернулась к нему лицом. Молча, с вызовом смотрела на него.

– Анна, – мягко произнес он. – Ну что ты?

– Пока ты мне все не расскажешь…

– Что – все? Что я должен тебе рассказать?

– Ты прекрасно знаешь, о чем я.

– Не знаю, объясни.

– Почему ты сказал мне, что мой муж погиб?

– Я этого не говорил. Я всего лишь сказал, что он исчез и с ним плохо. Я говорил правду!

– Ты обманул меня и воспользовался моим безвыходным положением. И ради дочери я… я пошла на это. И этого я себе никогда не прощу! И тебе тоже.

Илья встал, растерянно смотрел на Анну.

– Анна, успокойся. Что ты говоришь? Я люблю тебя. С каждым годом я все больше и больше люблю. И ты это знаешь.

Она тоже поднялась.

– Но я не люблю. Я те-бя не люб-лю! – раздельно произнесла она. – И я не прощу тебя.

– А как же Катюша? Ты же сказала, что пошла на это ради нее. А она счастлива. Она любит меня. Я для нее как отец. И я готов сделать все, чтобы вы обе были счастливы.

Некоторое время Аня смотрела на Илью, осмысливая сказанное, затем тихо произнесла:

– Если ты действительно говоришь правду, если действительно любишь, оставь нас. Пожалуйста…

Он подавленно смотрел на нее.

– А как же я? Как же я без вас, Аня?

Она хотела что-то ответить, но лишь резко отмахнулась и быстро ушла в комнату дочери.

Маргеладзе обедал в закрытом клубном ресторане с вице-мэром города Куликовым. Тихо играла музыка, зал был пуст, тем не менее обедающие сидели в изящной кабинке, загораживающей их от чужих глаз.

Официант, высокий, с длинными белесыми бакенбардами, подлил коньяка, подложил закуски, и Вахтанг взглядом показал ему, что он здесь лишний.

Тот отошел на несколько шагов, но продолжал стоять, находясь в поле зрения обедавших.

Чокнулись. Маргеладзе сказал:

– За наши с тобой, Михалыч, особые отношения. Я их ценю, я ими дорожу, я пронесу их через всю жизнь. Спасибо, дорогой брат и друг.

– Тебе спасибо. Ты немало делаешь для нашего города.

– Мелочь. Ради друга, ради его авторитета я готов на все.

– Спасибо, Вахтанг.

Пригубили рюмочки, стали закусывать.

– Давай к делу, – попросил Куликов, – у нас не так много времени.

– Хорошо, – кивнул тот. – Первое… Время идет, а твои холуи на Петрах так и не вышли на подонков, убивших моего брата.

Иван Михайлович помолчал, пережевывая нежную розоватую рыбу, согласно кивнул головой.

– Понимаю тебя. Но пойми и ты меня. Если я дам зеленую улицу твоему делу, сразу начнутся разговоры. Некоторые «мокрые» папки лежат годами, а перед Маргеладзе подняли шлагбаум. Так нельзя, дорогой!

– Меня не нагибает, кто что скажет. Я должен знать, какая сука завалила Анзора.

– Начнем с того, что ты и без следаков знаешь, кто его завалил… – спокойно ответил вице-мэр.

– Знаю.

– Но он в это время был в Сибирске. Полное алиби.

– Но я знаю, знаю на сто процентов, что это его рук дело!

– Его помощников, – поправил Вахтанга вице-мэр.

– Это не меняет дела.

Белобрысый официант подошел поближе, чтобы подлить спиртного, но Маргеладзе зло взглянул на него:

– Не мельтеши перед глазами, халдей!

Тот послушно кивнул и замер на месте.

– А если я завалю его? – повернулся Вахтанг к вице-мэру.

– Кого?

– Кузьму.

– За что?

– За Анзора… Если завалю, на Петрах закроют на это глазки?

– Во-первых, ты уже пытался завалить – не получилось. А во-вторых, на Петрах, чтоб ты знал, глазки всегда у всех открыты. Их не закроешь. Отвести в сторону можно, а закрыть – нет… – Куликов покопался в тарелке, поднял глаза на собеседника. – Ты еще о чем-то хотел спросить.

– Дело Окунева. Помнишь?

– Бизнесмена из Сибири, которого кто-то прикончил?

– Он приезжал к Кузьме. Кузьма принимал его, поил, кормил. Потом отвез в гостиницу и бизнесмен отправился доделывать свои дела уже не в Сибирь, а к господу Богу. Помнишь?

– Ну помню, помню. Что из этого?

– Я так понимаю, он и тут соскальзывает?

– Насколько я в курсе, дело не закрыто. Кузьмичев выпущен под подписку о невыезде.