Малый мир. Дон Камилло - Джованни Гуарески

Все расходились молча, один Пеппоне остался стоять посреди церковного двора, не отводя пристального взгляда от двери, за которой скрылся дон Камилло, и не выпуская из рук воротник лежащего в обмороке Шпендрика. Потом он покачал головой и медленно удалился, волоча за собой свой куль.

— Господи, — прошептал дон Камилло перед Распятием, — ведь можно же служить Церкви, сохраняя честь и достоинство священника, оставшись в одних трусах.

Христос не отвечал.

— Господи, — снова воззвал к Нему дон Камилло, — разве я совершил смертный грех, отправившись купаться на реку?

— Нет, — ответил Христос, — ты совершил смертный грех, когда вынудил Шпендрика нести тебе одежду.

— Я не думал, что он возьмет и понесет. Это было не коварство, а неосторожность.

Со стороны реки послышался грохот.

— Время от времени зайцы, пробегая по минному полю, взрывают мины, — сам себе почти беззвучно сказал дон Камилло, — и это значит, что Ты…

— Это ничего не значит, дон Камилло, — с улыбкой прервал его Христос, — вряд ли в такой горячке ты способен делать логичные выводы.

А Пеппоне тем временем дошел до дома Шпендрика и постучал. Ему открыл старик и молча принял протянутый ему бесчувственный куль. И в этот самый момент Пеппоне услышал грохот взрыва, и множество мыслей пронеслось у него в голове. Он попросил на минутку вернуть ему Шпендрика и закатил ему такую оплеуху, что у того все волосы встали дыбом на макушке.

— Вперед! — пробормотал Шпендрик бесцветным голосом, пока старик заботливо принимал его на свои руки.

Дон Камилло уже неделю носился как угорелый, он так нервничал, что даже есть забывал. И тут, когда он возвращался из соседней деревни, на самом въезде в городок, дорогу его велосипеду преградили люди, копавшие канаву. Это был строительный ров аккурат посреди улицы, и еще утром его тут не было.

— Мы кладем новые трубы для канализации, — объяснил ему один из рабочих, — по приказу мэра.

Дон Камилло отправился прямиком в муниципалитет. Представ перед Пеппоне, он в гневе закричал:

— С ума тут с вами сойдешь! А теперь вы, значит, тут ров придумали, с трубами? Вы что, не знаете, что сегодня пятница?

— Ну и? — удивился Пеппоне. — Что, по пятницам уже нельзя выкапывать рвы?

Дон Камилло зарычал:

— Ты что, не понимаешь, что до воскресенья осталось меньше двух дней?

Пеппоне всполошился. Он позвонил в колокольчик, и к ним сразу же вошел Нахал.

— Слушай, тут наш дорогой пастырь утверждает, что поскольку сегодня пятница, то до воскресенья остается меньше двух дней. Как тебе это, а?

Нахал старательно обдумал заданный вопрос, достал карандаш, бумажку, произвел какие-то подсчеты.

— Нуда, — изрек он, — учитывая, что сейчас четыре часа дня, то есть до полуночи нам остается восемь часов, воскресенье наступит через тридцать два часа.

Дон Камилло с трудом сдерживался и все-таки не выдержал:

— Теперь мне все понятно! Это подстроено специально, чтобы сорвать визит епископа!

— Отче, — обратился к нему Пеппоне, — как связаны канализация и визит епископа? И вообще, а кто такой этот епископ? Зачем он сюда заявится?

— Чтобы мерзкую твою душу отправить прямиком в пекло! — взорвался дон Камилло. — Сию секунду канава должна быть закопана, иначе епископ не попадет в город!

— Как это не попадет? — притворно опешил Пеппоне. — А вы как попали в город? Там досточка специальная положена, если я ничего не путаю.

— Но епископ приедет на машине! — воскликнул дон Камилло. — Нельзя ссаживать из машины епископа!

— Извините, я не знал, что епископы не умеют ходить ногами, — ответил Пеппоне, — это, конечно, меняет дело. Эй, Нахал, звони скорее в большой город, скажи, чтобы прислали подъемный кран. Поставим кран у канавы, подъедет машина с епископом, мы ее обвяжем под брюхом, кран ее подхватит, перенесет на ту сторону рва, и епископу не нужно будет выходить из машины. Все понял?

— Так точно, командир, — ответил Нахал. — Кран какого цвета предпочитаете?

— Закажи никелированный или хромированный, — будет лучше смотреться.

В подобные моменты даже те люди, которые не обладают бронебойными кулаками дона Камилло, лезут в драку. У него, однако, была такая черта в характере — именно в эти мгновения он становился совершенно спокоен. А все потому, что думал: «Если они нагло ведут себя прямо перед моим носом, значит, хотят ответной реакции. То есть если я ему сию минуту дам в глаз, я не просто Пеппоне врежу, а законно избранному мэру при исполнении служебных обязанностей. А это сразу вызовет громкий скандал и породит неприязнь ко мне, а значит, и к епископу».

— Да ладно, неважно, — сказал он, — епископы тоже умеют ходить ногами.

Во время вечерней мессы дон Камилло говорил, чуть не плача, и убеждал прихожан сохранять спокойствие и молиться Богу, чтобы Он просветил разум синьора мэра и позволил сохранить торжественность церемонии въезда епископа в городок и не омрачать крестного хода переправой через ров по одному по шаткой досточке. Также следовало просить Бога удержать эти хлипкие мостки, чтобы они не сломались при переходе, обратив, таким образом, день радости и ликования в день скорби.

Эта коварная проповедь возымела действие на женщин. Сразу после мессы они устремились к дому Пеппоне и столько всего наговорили, такие слова отправили в его адрес, что он в конце концов не выдержал, высунулся в окно и велел им убираться к чертовой матери, обещая, что ров закопают.

Так что все шло вроде хорошо. Но в воскресенье утром весь городок оказался завешанным огромными печатными плакатами следующего содержания:

Товарищи!

Реакционные силы, придравшись к началу общественно-полезных работ коммунальных служб, устроили недостойное выступление, задевающее наши демократические чувства. В воскресенье наш населенный пункт посетит тот самый представитель иностранного государства, который косвенно вдохновил всю эту шумиху. Мы понимаем все ваше возмущение и негодование, но призываем вас воздержаться от всякого проявления, которое могло бы осложнить наши межгосударственные отношения. Категорически настаиваем на встрече представителя иностранной державы с полным достоинства безразличием.

Да здравствует демократическая республика!

Да здравствует пролетариат!

Да здравствует СССР!

И это еще не все. Красные были в полной боевой готовности. У них было задание (и это сразу бросалось в глаза) ходить туда-сюда «с полным достоинства безразличием», нарочито алея шейными платками и не менее яркими красными галстуками.