Царская экспертиза - Ольга Ракитина

В крохотной приёмной полицмейстера на жёстких скамьях разместились трое посетителей, четвёртым был секретарь, притулившийся за ветхим столом в углу. Узнав у Шумилова, что тот является племянником Михаила Васильевича, секретарь мышкой юркнул в дверь кабинета начальника и, вернувшись через полминуты, бодро заверил Алексея Ивановича, что он будет принят «как только господин ротмистр изволят освободиться». Шумилов стал было отнекиваться и говорить, что пройдёт к дяде в порядке очереди, но все трое визитёров, дожидавшиеся аудиенции, дружно отказались идти вперёд и заявили, что намерены подождать. Подобное единодушие несколько смутило Алексея Ивановича, и когда через пять минут он оказался в кабинете дяди, то начал именно с этого эпизода.

— Дядюшка, люди боятся к тебе идти! — сказал ему Алексей. — Они заискивают перед тобой и готовы заискивать передо мной. Если бы в Петербурге я пошёл на приём к полицмейстеру вне очереди лишь на том основании, что я его племянник, то на следующее утро об этом бы знал градоначальник. И жалоба на тебя попала бы в утренний доклад градоначальника Императору. Со всеми вытекающими последствиями.

— Эх — ма, ну прямо Государю Императору? — хмыкнул дядя Миша. — Прямо так — раз! — и в утренний доклад? Ну дак у нас, слава Богу, не Питер. А те шельмецы, что сидят перед кабинетом, потому такие услужливые, что наглые рыла их в пуху и на том они пойманы. Это купчины портовые, мы у них давеча поймали человек тридцать безпаспортных работников. Они пришли мне посулы сулить, ха! Ещё бы они перед тобой не лебезили! Ты б посмотрел, как они тут растекаться начнут! Дак что там у тебя?

— Хочу справочку навести про одного типчика. В паспортном столе или как…

— Ну — с, что за типчик?

— На Аксайской улице, восьмой дом от угла. Живёт швед или чухонец… года, м — м, года, эдак, тридцать пятого рождения. Хотелось бы знать, кто таков и откуда здесь взялся.

Михаил Васильевич на секунду задумался над словами племянника.

— Что — то ты темнишь, Лёша, с этой Аксайской улицей. Ну — ка, давай начистоту, что случилось?

Алексей был готов к подобной постановке вопроса. В конце концов, ему ли было не знать прямолинейный характер дядюшки? Поэтому на все его возможные хитроумные вопросы он уже имел готовые простодушные ответы.

— Тут ко мне обратились с маленькой просьбой… Узнав, что я работаю юридическим консультантом по залоговому кредитованию, попросили проверить документы на купчую земли. Некоторые моменты мне показались невнятно прописанными. Земля была в залоге, потом её вроде бы выкупили, но как — то непонятно, при этом нет документа об окончательном погашении ссуды. В общем, если совсем коротко говорить, я заподозрил перезаклад земли, то есть погашение долга перед одним кредитором посредством займа у другого. Другими словами, упомянутый швед или чухонец может быть заимодавцем, который предъявит права на землю после того, как добросовестный приобретатель, которого я консультирую, заключит сделку, — быстро оттарабанил Алексей. Он был абсолютно уверен, что дядюшка не понял и половины сказанного.

— Э — э… — дядюшка задумался над услышанным и не придумал ничего более умного, как ответить. — Так пусть твой покупатель обратится в полицию.

— Спасибо, дядя Миша, но он обратился ко мне.

— Ну, хорошо, — вздохнул Михаил Васильевич. — Купишь мне бутылку коньяку.

Он поднялся со своего места за старым скрипучим столом и подошёл к настенному телефонному аппарату. Громадная новая коробка, изготовленная из тёмно — бурого вишнёвого дерева сорта «альдер», резко контрастировала с убогой казённой обстановкой кабинета полицмейстера. Телефоны, получавшие со второй половины восьмидесятых годов девятнадцатого столетия всё более широкое распространение, уже перестали быть для российской полиции заморской диковинкой. Начавшаяся три года назад телефонизация Ростова обеспечила органы власти и полиции самой оперативной и современной для того времени связью. Достижения в этой области напрямую были связаны с деятельностью министра внутренних дел графа Толстого, много сделавшего для развития средств связи подчинённого ему ведомства. По его инициативе из двух независимых департаментов в составе министерства — почтового и телеграфного — было создано единое Главное Управление почт и телеграфов, обеспечившее полицейские органы всей Империи независимой системой связи. Полицейские части в некоторых крупных городах объединялись телефонной сетью, которая с каждым годом делалась всё более совершенной и разветвлённой.

Поднеся к уху динамик, дядя Миша несколько раз тренькнул рычажком, привлекая внимание диспетчера на коммутаторе, затем, наклонившись к аппарату, важно проговорил в микрофон:

— Сударыня, будьте так любезны ротмистра Величко…

Технический прогресс ещё не дошёл до изобретения трёх — и четырёхзначных номеров, поэтому все абоненты телефонной сети выступали под своими собственными фамилиями. Да и было этих абонентов в Ростове всего — то двести человек!

На том конце провода ответили быстро. Михаил Васильевич по — военному лаконично поприветствовал собеседника и поинтересовался у него:

— Тимофей Владимирович, можешь ли предоставить мне краткую справку об одном лице, проживающем на твоём участке? Приметный такой человечек шведской народности, думаю, ты его должен знать… А что у тебя на Аксайке проживает много шведов? Нет, фамилию его ты мне сам назови; я могу назвать дом. Хорошо, подожду…

Наверное с минуту, а может, больше, дядя Миша стоял молча, с важным видом придерживая возле уха воронку динамика диаметром с копыто телёнка. Затем, услышав, видимо, в трубке голос, встрепенулся.

— Да, здесь я. Уже пишу, — он подал знак Алексею и тот, живо схватив ручку, приготовился записывать. — Как фамилия? Господи, как с такой фамилией человек может жить в России?! Хуй — ви — нен? Хю — ви — нен? Господи, вот бедолага… Х — Ё — В — И — Н — Е — Н… Ну, записал. М — А — Р — Т — Т — И, с двумя «т», я понял. А чем занимается? Да… да, очень интересно, продолжай. Да, понял.

Михаил Васильевич продолжал разговаривать со своим абонентом, а Алексей прочитал записанные на листе имя и фамилию. Он сразу понял, что справка ротмистра Величко посвящена именно тому самому странному жителю Аксайской улицы, которого соседи называли Макаром. Словообразование «Макара» от скандинавского «Мартти» было очевидно, русские люди переиначили иностранное слово на свой манер.

Дядя Миша, закончив телефонный разговор, повесил трубку и вернулся к столу. Выглядел он на удивление озадаченным.

— К твоей земельной афере этот человек отношения, видимо, не имеет, — задумчиво заговорил он. — Но персонаж в высшей степени интересный. Родом из аландских шведов, есть такие в Великом княжестве Финляндском, родился в 1832 году, то есть сейчас ему пятьдесят семь, стало быть. Женат был на курляндской немке. Как ты знаешь, в приазовье немцев приглашали целыми деревнями и вот наш… Х — ё — в — и — н — е — н… ну и фамилия же!.. переселился со своей женой и её родственниками на юг. Однако, прошло время и немцы прогнали его из своей деревни. Вроде бы у Х — ё — в — и — н — е — н — а — Господи, ну что за фамилия! — умерла жена и родня грешила на него, дескать, он её свёл. Была жалоба в полицию, было следствие, но ничего не нашли, не доказали.