Камуфлет - Антон Чиж

Вопль несчастного долетел сквозь стены. Когда жизнь ставит перед выбором — электрический стул или женитьба, поневоле выберешь меньшую пытку.

— Как же они соглафаются на такое… гхм… лечение? — осторожно спросил Ванзаров.

— Исключительно добровольно.

— А тот юнофа тоже профел подобную процедуру?

Звягинцев огорченно вздохнул:

— К сожалению, нет. Мне предоставили лишь один сеанс, пришлось применять новое, но сильное средство.

— Что же использовали?

— Ток… несколько большего напряжения. Суть методики в том, что по китайскому атласу я определяю точки, блокирующие противоестественное вожделение. А потом попросту прожигаю их. Жаль, неизвестен результат, спутник юноши обещал привезти его еще раз, но так и не появился.

— Так он приходил не один?

Аристарх Петрович сморщил лоб, помассировал подбородок и признался, что не может вспомнить сопровождавшего. Хоть и было это с месяц назад. Пациента запомнил, а вот другого…

«Живая картина» опять явилась на свет, но теперь лицо князя было представлено для опознания. Доктор взглянул и твердо заявил, что этого господина не видел.

— Не остались ли записи о том визите? — без всякой надежды спросил Ванзаров.

— Безусловно, — даже не удивился Звягинцев.

Из картотечного шкафчика был извлечен ящичек, а из него форменная карточка. История болезни сообщала, что пациента зовут Петр Николаевич Морозов, из дворян, 1885 года рождения, православный, русский. Образование несколько непривычное: Александровский лицей, а затем для чего-то коммерческая школа. Род занятий указывался оригинальный — «праздный». Адрес проживания и вовсе удивительный: особняк князя Одоленского. Что касается жалоб, то пациент страдал «пассивным мужеложеством орального типа в начальной стадии». Также было описано, какое средство применялось: «краткое воздействие переменного тока 300 Вт в точки тормозящей функции». Иных сведений картонка не содержала.

В глубине клиники разразился мучительный крик исцеляемого.

Родион Георгиевич передал карточку Джуранскому. Ротмистр быстро ознакомился и всем видом выразил глубокое сомнение, что этому можно верить. Необходимые меры он, конечно, предпримет, но… Морозовых в адресном столе полиции наберется не меньше сотни, а единственный, кто бы мог рассказать достоверно, уж сутки дает ответ иному суду.

— Юноша страдал довольно серьезным нервным расстройством, — сказал Звягинцев с непередаваемой лекарской интонацией, в которой желание помочь больному мешается с живейшим интересом к его вскрытию.

— Какого рода? — заинтересовался Ванзаров.

— Шизофрения с манией преследования… Он считал, что его два года держали в доме умалишенных, потом выкрали, а нынче ему угрожает смертельная опасность. Представьте, он даже просил вызвать полицию! — доктор понимающе улыбнулся.

До сих пор приятный гость не разделил веселья, а напротив, крайне строго спросил:

— Почему не вызвали?

— Ну, господа, я же врач! Отличу бред больного воображения от реальности!

— Могу ли знать, на основании чего поставили диагноз?

Почувствовав решительную перемену интонации, Звягинцев забеспокоился:

— Уверяю, господа, диагноз очевиден. Хорошо одетый юноша, со здоровым цветом лица, говорит, что его держали в заточении. И потом, спутник подтвердил, что у него развились психические отклонения на почве мужеложества.

— Кто диктовал карточку больного?

Простой вопрос привел доктора к замешательству и нервному почесыванию бородки. Эскулап явно не мог вспомнить такой безобидной подробности.

— По-моему, юноша… Нет, кажется, тот, другой… Или нет?.. Позвольте…

— Ставите диагноз, а не помните, как выглядел преступник? — вдруг выпалил Джуранский.

Совсем смутился Аристарх Петрович и принялся лепетать путаные оправдания, густо пересыпанные латинизмами.

Труженика науки переубеждать было поздно.

— Юнофа не упоминал, какую клинику выдумала его физофрения?

— Кажется, на Черной речке. Поверьте, господа, я совершенно…

— Благодарю, Аристарх Петрович, вы оказали неоценимую помофь розыску! — Родион Георгиевич крепко пожал суховатую ладонь доктора. — Позволите забрать карточку с собой?

Профессиональная жадность сдалась и доктор заявил торжественно:

— Хоть не по правилам, но коли розыску надо — берите!

Выйдя на ветерок Мойки, Ванзаров просил ротмистра достать блокнот с карандашом:

— Записывайте: «Позвольте поздравить с заслуженным вознаграждением. Желаем достойно носить гордое имя рогоносца. Вам оно, безусловно, подходит»… Э-э-м… Далее: «Супруга бесподобна в муках любви. Примите нафе уверение в искреннем почтении»… Записали?.. Едете на Офицерскую и печатаете этот текст на всех пифуфих мафинках управления. У нас их, кажется, три. Затем спускаетесь в Казанский участок и печатаете на их двух. На расспросы «зачем» и «почему» предоставляю найти исчерпываюфий ответ, как умете. И проверьте Морозова по адресному.

Железный Ротмистр научился не задавать вопросы, даже если не понимал приказ вовсе. Джуранский лишь уточнил, будут ли еще указания. Но с прочим Родион Георгиевич надеялся справиться сам.

Как и все, чего он сам добивался: сам решил служить жандармом, сам пробился в дворцовую охрану и сам догадался, как быть полезным императору лично. Начальник дворцовой стражи Е.И.В. не верил в удачу, а ковал ее своими руками. До намеченной цели оставалось несколько ударов.

Ягужинский бодро вошел в приемную и просил адъютанта доложить о своем прибытии. Его приняли незамедлительно.

Министр двора изволил опять располагаться в позе неколебимого величия. Полковник вытянулся, но барон не захотел тратить время на формальности.

— Что удалось сделать за прошедшие сутки? — ласково спросил Владимир Борисович.

Ягужинский открыл папку и зачитал рапорт. В дворцовой страже обнаружен предатель, причастный к появлению нежелательных писем. В результате разоблачения штабс-ротмистр Меншиков покончил жизнь самоубийством, взорвав себя заранее приготовленной бомбой. Его связи и знакомства сейчас активно проверяются. Вскрылась непосредственная причастность князя Одоленского к заговору, но допросить его невозможно, так как князь найден вчера утром в своей постели мертвым. Розыском убийцы занимается сыскная полиция.

— Значит, последний отпрыск княжеского рода, верой и правдой служивший империи и лично удостоенный вниманием императора, оказался банальным заговорщиком? — задумчиво проговорил барон Фредерикс.

— Сожалею, но это так.