Художница из Джайпура - Алка Джоши

– Нет, это была ты. Я тебя видел так же ясно, как сейчас, – втолковывал ей Малик, как неразумному малышу.

– Допустим, это была я. И что с того? Я не обязана перед тобой отчитываться.

– А я и не просил у тебя отчета. Просто будь осторожна, акча?

Последнее время они препирались, как брат с сестрой. Я думала, всему виной недосып и непомерная нагрузка.

Я вышла за ворота.

– Осторожна? Это еще почему?

Радха бросила на Малика раздраженный взгляд и ушла в школу.

– Сейчас вернусь, – не поднимая на меня глаз, сказал Малик. – Забыл веер из хус-хуса.

К махарани Латике я теперь ездила раз в неделю – скорее, чтобы ее поддерживать, чем лечить. Молодая королева почти оправилась от горя и с каждым днем все больше интересовалась делами школы.

Как-то раз в воротах дворца нам встретился блестящий черный «Бентли». За рулем была махарани Латика в темных очках и белом шифоновом шарфе. Рядом с ней сидела фрейлина.

– Как хорошо, что я тебя встретила! – Махарани расплылась в ослепительной улыбке. – К сожалению, сегодня я не смогу, но казначей тебе заплатит. Я решила научить юных леди танцевать фокстрот. Хочешь, поедем со мной, посмотришь, как твоя сестра танцует.

Я не знала, как быть. Я бы с радостью полюбовалась Радхой, но обрадуется ли сама Радха? Или решит, что я за ней шпионю?

Я вежливо отказалась от предложения махарани и решила, что вместо этого схожу к Канте. Узнаю, как протекает беременность, а заодно и поговорю о Радхе. Как бы я ни старалась убедить себя, что со временем сестра перестанет на меня дуться, мне уже самой в это не верилось. Канта по возрасту ближе к Радхе, наверняка она подскажет, как задобрить сестру.

Канта слушала радио на диване в гостиной. Она приветливо встретила меня, предложила чаю, объяснила, что доктор велел ей лежать до самых родов, так как у нее начались кровянистые выделения. Канта скинула сари с плеча, гордо продемонстрировала мне чуть округлившийся живот.

– Ты только не смейся, Лакшми, но мы с саасуджи теперь регулярно делаем пуджу! – Заметив выражение моего лица, Канта хихикнула. – Я готова на что угодно, лишь бы это пошло на пользу ребенку.

Я улыбнулась и подняла руки: мол, сдаюсь.

Вошел с подносом Баджу, слуга, шевельнул усами. За ним последовала свекровь Канты, мать Ману: она ворчала, что Баджу сделал ей слишком густой ласси. Слуга подал мне чашку чая, а Канте – стакан розового молока[45] и блюдце вигны[46].

– На счастье. – Саас кивнула на блюдце.

Баджу пробормотал что-то себе под нос и вышел из гостиной.

Свекровь Канты уходить явно не собиралась: она сообщила мне, что без нее Канта нипочем не разберется, как растить ребенка.

– Она даже не знала, что детям дают розовое молоко, чтобы щечки были розовые!

Канта спрятала улыбку за стаканом.

Наконец саас удалилась – дескать, иначе Баджу переложит специй в сабджи.

– Если есть слишком много острого, ребенок родится злым, – пояснила она.

Когда свекровь Канты ушла, я поставила чашку на стол. Мне неловко было обсуждать Радху с моей подругой, я стыдилась, что не понимаю собственную сестру и не в силах справиться с нею.

– Канта… вы с Радхой так сдружились. И я подумала, вы сможете мне объяснить…

Не успела я договорить, как в гостиную ворвались Радха, Малик, саас Канты и за ней Баджу. Радха была в школьной форме; рукой она закрывала глаз. Вид у нее был мрачный.

Я вскочила с дивана.

– Что случилось? Почему ты не в школе?

Радха замерла: не ожидала меня увидеть. Потом опустила руку: вокруг ее левого глаза расплывался синяк.

Я ахнула, бросилась к сестре.

– Хаи Рам! – воскликнула с дивана Канта.

– Руки-ноги целы? – Я схватила Радху за плечи, осмотрела, нет ли повреждений. – Баджу, принеси лед.

– Позвоним в полицию? – предложила саас Канты.

– Нет! – крикнула Радха и сжала кулаки.

– Радха! – одернула я: нельзя повышать голос на старших.

Баджу принес пузырь со льдом. Я прижала его к опухшему глазу Радхи. Чуть погодя она вырвала у меня пузырь, отошла и плюхнулась в кресло.

– Шила Шарма – дура!

У меня екнуло сердце. Что еще стряслось?

– Шила Шарма тебя побила? – уточнила саасуджи и сказала Канте: – Я тебе говорила, Шарма-младшая – невоспитанная девчонка. А оказывается, она сущая гунда!

Канта молча таращилась на нас круглыми от изумления глазами.

– Не била она меня, – раздраженно бросила Радха. – Ударила локтем, когда мы танцевали фокстрот.

– Фокс… трот? – с тяжелым акцентом выговорила саасуджи таким тоном, что сразу стало ясно: для нее западные танцы – хуже драки. – Нет, ты видишь, чему их там учат, в этой школе? Западные обычаи совершенно не годятся для раджастанских девочек. – Она фыркнула.

– Баап ре баап, саасуджи! – Канта повернулась к Радхе: – Она ударила тебя на уроке? Случайно или специально?

– Да. Нет. – Радха потупила взгляд. – Наверняка специально.

– Почему?

– Она терпеть меня не может. – Сестра замялась. – Махарани поставила нас с ней в пару. Шила твердила, что я никогда не выучусь танцевать, потому что у меня ноги слишком большие. А потом заехала локтем в глаз и сказала: «Кала калута баинган лута». Ты темнее баклажана.

– Надо позвонить миссис Шарме. – Канта посмотрела на меня.

Радха шлепнула по подлокотнику кресла, да так, что мы все подпрыгнули.

– Нет! Я не ябеда. Только… я им не ровня. Росла не во дворце. Неуклюжая. Не так одеваюсь. И туфелек у меня таких нет. Я другая, и они это знают.

Она нервно взглянула на меня, заметила мое изумление. Радха никогда не говорила мне, что в школе чувствует себя чужой. А я и не догадывалась, что девочки из богатых семей над ней издеваются.

Канта нахмурилась.

– То есть Шила тебя ударила, потому что ты не такая, как они?

Радха покосилась на меня и ответила жалобно:

– Может, она помнит, как я кидалась в нее камнями.

Канта посмотрела на меня: это правда?

Я покачала головой.

– Чепуха. Ты же в нее не попала.

– Не хватало еще, чтобы попала! – воскликнула Канта. – Девушкам не пристало кидаться камнями!