Эти опавшие листья - Олдос Хаксли

Есть люди, которые всю жизнь живут, будто в состоянии постоянного выздоровления. Каждую минуту они чувствуют себя так, как если бы только что чудом избежали гибели. И умеют получать удовольствие и радость от того, что не умерли. Они живы, и этого вполне достаточно для полнейшего ощущения счастья. А для тех, кому это не дано от природы, секретный путь к счастью заключается в том, чтобы три раза в день перед едой тонуть и спасаться. Теперь я могу рекомендовать этот более радикальный рецепт от тоски вместо своего прежнего предложения установить аттракционы в каждой конторе.

– Вы здесь один? – спросил доктор.

Я кивнул.

– Родственников нет?

– Пока нет.

– И друзей тоже?

Я покачал головой.

– Ясно, – произнес он.

На носу у доктора росла бородавка. Я вдруг заметил, что разглядываю ее с вниманием. Это была примечательная бородавка – белая, но с чуть заметным покраснением на поверхности кожи. Она напоминала маленькую и незрелую вишенку.

– Вы любите вишни? – спросил я.

Доктор удивился.

– Да, – ответил он, но не сразу, а немного поразмыслив, словно ответ необходимо было тщательно взвесить.

– Я тоже.

А потом я рассмеялся. И на сей раз моя дыхательная система выдержала приступ хохота без напряжения.

– И я тоже. Но только, чтобы они были спелые, – добавил я. Мне казалось, что никогда в жизни я так удачно не шутил.

А затем в мою жизнь решительно вошла миссис Лилиан Олдуинкл. Оглядевшись вокруг, все еще _сотрясаясь от остатков бурного приступа смеха, я вдруг увидел леди, напоминавшую китайский фонарик. Ее огненной расцветки наряд потускнел, потому что был мокрым, но все равно ярко сиял в аквариумной зеленой тени солнцезащитного зонтика, а лицо леди выглядело так, словно это не я, а она сама только что чуть не утонула.

– Мне сказали, что вы англичанин, – произнесла она лишенным мелодичности тоном, который я слышал недавно, когда она переврала цитату из Шелли.

Я со смехом подтвердил данную информацию.

– Говорят, вы почти утонули.

– Верно, – кивнул я, продолжая хихикать.

– Очень сочувствую вашему… – У нее была манера бросать фразы неоконченными. Слова вдруг терялись в каком-то нечленораздельном, смятом звуке.

– Право, не стоит огорчаться, – заверил я. – Это вовсе не так печально, знаете ли. По крайней мере, когда все закончилось…

Я дружелюбно уставился на нее с моим вновь обретенным безграничным любопытством выздоравливающего. Она ответила мне столь же долгим взглядом. Ее глаза навыкате, подумал я, напоминают красные отражатели, которые обычно привинчивают к задним крыльям велосипедов. Они вбирали в себя свет, а потом выпускали его обратно концентрированным лучом.

– Я пришла спросить, могу ли чем-нибудь помочь, – произнесла леди – китайский фонарик.

– Очень мило с вашей стороны.

– Вы здесь один?

– Совершенно. По крайней мере сейчас.

– Тогда, может, согласитесь провести пару дней в моем доме, пока вы… – Она снова зажевала концовку и рукой обозначила недостающие слова, чтобы потом продолжить: – У меня дом вон там. – Дама указала в сторону горной части пейзажа, столько раз описанного Шелли.

В своем легкомысленном настроении я без раздумий принял приглашение.

– Это будет просто великолепно, – улыбнулся я. Этим утром мне все казалось великолепным. Я бы сейчас с такой же легкостью и радостью согласился бы пожить вместе с мисс Каррутерс или мистером Бримстоном.

– А как ваша фамилия? – спросила она.

– Челайфер.

– Челайфер? Случайно, не Фрэнсис Челайфер?

– Да, – подтвердил я.

– Фрэнсис Челайфер! Потрясающе! Я давно хотела познакомиться с вами.

Впервые после восстания из мертвых я вдруг понял, что уже завтра меня может ждать жестокое отрезвление. Мне сразу вспомнилось: где-то тут, буквально за углом, притаился реальный мир. Где-то совсем рядом.

– А как зовут вас? – поинтересовался я.

– Лилиан Олдуинкл, – ответил китайский фонарик, сложив губы в улыбку, которая выглядела неотразимой в своей сладости.

Синие фонари ее глаз сверкали с такой направленной интенсивностью, что даже шофер-дальтоник, который видит зеленые омнибусы на Пиккадилли, а в Грин-парке ему мерещится алая трава и красные деревья, заметил бы читавшийся в ее взгляде сигнал опасности.

Через час я уже возлежал на мягком сиденье «роллс-ройса» миссис Олдуинкл. Бежать не было возможности.

Бежать… Но я все еще находился в состоянии легкого опьянения, чтобы всерьез размышлять о бегстве. Мое дурное предчувствие завтрашнего похмелья стало всего лишь мгновенной вспышкой. Оно посетило меня и исчезло, потому что я снова погрузился в то, что представлялось мне бесконечной и милой комедией, которая разыгрывалась вокруг. Сейчас меня радовала жизнь, факт продолжения своего существования, возможность, чтобы со мной происходило что угодно, лишь бы происходило. Два или три молодых гиганта отнесли меня в номер отеля, одели и упаковали мои вещи. В вестибюле, дожидаясь, пока миссис Олдуинкл заберет меня, я провел испытания своих ног, и слабость в коленках стала новым источником радостного смеха.

Наконец появилась миссис Олдуинкл в бледного оттенка шелках и в огромной соломенной шляпе. Ее гости, объяснила она, отправились домой на другом автомобиле; я смогу прилечь на просторном заднем сиденье. А если мне станет дурно – она покрутила перед моим носом серебряной фляжкой с бренди. Бежать? Мне это и в голову не приходило, настолько я был околдован.

Я роскошно раскинулся на мягких подушках. Миссис Олдуинкл постучала в стекло водительского отсека. Шофер сделал неуловимое движение рукой, и машина покатилась вперед, разрезая носом толпу восхищенных любителей автомобилей, какая в Италии магическим образом мгновенно собирается рядом почти с каждым припаркованным у обочины средством передвижения. А миссис Олдуинкл являлась обладательницей особенно привлекающей внимание марки. Толпа с неохотой расступалась, давая нам проехать. Мы выкатили из двора «Гранд-отеля», свернули на главную улицу и пересекли площадь. В центре ее возвышался оставленный теперь на суше отступившим морем небольшой розовый форт, возведенный князьями Масса-Каррара для наблюдения за Средиземным морем, которое стало опасным из-за пиратствовавших варварских кораблей. Мы покинули городок и помчались по дороге, проложенной через равнину в сторону гор.

Навстречу нам медленно двигался в облаке пыли караван из белых быков, шедших зигзагами. Их было восемь пар, и они образовали длинную процессию, управляемые полудюжиной погонщиков. Те непрерывно покрикивали на животных, тянули за канаты и щелкали бичами. Быки тащили за собой низкую грузовую платформу, к ней был привязан огромный монолит из чистого белого мрамора. Пока мы медленно объезжали их, животные мотали головами, поворачивая их то туда, то сюда, будто отчаянно искали возможности сбежать. Их длинные кривые рога порой сцеплялись между собой, мягкие белые подгрудки из свисавших складок кожи покачивались из стороны в сторону. В пустых на первый взгляд коричневых глазах можно было все же прочитать выражение страха и словно бы мольбы о том, чтобы мы помнили об их глупости и не ждали, чтобы они перестали бояться автомобилей.