Паиньки тоже бунтуют - Татьяна Тронина

– Ты что, ревнуешь? – удивилась я. – И зря. Ничего нет хуже, если мужчина видит в женщине только мать своих детей. Не испытывает к ней ни страсти, ни влечения, ничего… По сути, он видит в ней только функцию. Матку. Ну да, именно матку – сосуд для выращивания детей.

Виола ошеломленно замолкла. Видимо, подобные мысли даже не приходили ей в голову. Потом она спросила меня:

– И тебе не обидно? Что тебя за функцию держали?

– А тебе – за то, что с тебя урожай эмоций собирали? А тебе – что тебя только за раскрепощенный секс приблизили? – Я повернулась сначала к Виоле, а затем и к Кристине. – Мы все равны между собой, по сути, мы – нужные, но нелюбимые.

– Какая гадость. Поняла, все поняла… – с чувством произнесла Виола и встала из-за стола. – Ладно. Спасибо вам, девочки, что поставили мне мозги на место. Как-то даже легче стало. Вот я тут оставила, официанту…

Она ушла, цокая шпильками и царственно поглядывая по сторонам.

– Ты умница, – сказала Кристина, оставшись со мной вдвоем.

– Мне не легче от этого. Горе от ума, что называется.

– А ты знаешь… я ведь замужем. И ребенок у меня есть. И он очень болен. С самого рождения. Все безнадежно. – Она заморгала, готовая расплакаться, затем все же взяла себя в руки и продолжила уже спокойно: – А мой муж… Нет, он хороший человек… Но из-за всех этих несчастий он уже полностью… выжат. Он не тот мужчина, что был прежде. Его тень. Вот поэтому у меня и появился Артем. Только для одного… Немного солнца в холодной воде! – вдруг засмеялась она.

– Солнце тут ни при чем, – мрачно, даже грубо перебила ее я. – Солнце – это радость. А отношения с Артемом были для тебя чем-то вроде наркоза. Забытья… Это разные вещи. У кого-то наркозом становится алкоголь, у кого-то – секс… У других это еда…

– Как скажешь, Лидочка, как скажешь. Спорить не стану. Ладно, прощай. Да, кстати, если Артем вдруг позвонит мне, я не буду его гнать. А что такого? Ты же сама понимаешь, как я нуждаюсь в наркозе. – Она поднялась и направилась к выходу.

Я посидела еще немного, выпила чашку чуть теплого чая и, расплатившись с официантом, тоже покинула заведение. Домой не поехала, отправилась гулять по городу. Когда я шла по Тверской, где-то неподалеку от мэрии, у меня зазвонил телефон.

Артем? Зачем? Что ему надо?

– Алло. – Тем не менее я решила ответить.

– Мне только что звонила Виола. Сумасшедшая! Пятьдесят пропущенных вызовов. Я не выдержал и ответил. А она говорит, вы недавно встречались, снова втроем собрались.

– Ага. Встречались.

– Послушай. Я люблю тебя. Я люблю только тебя, ты понимаешь?

Он произнес это таким голосом, с такой силой, что мне вдруг стало страшно. Я нажала на отбой, а затем и вовсе выключила телефон. Es ist nicht alles Gold, was glänzt [1].

Потихоньку на город опускались сумерки, воздух стал совсем холодным. Я замерзла и поехала домой.

Свернув от метро на свою улицу, я вдруг увидела знакомый, как мне показалось, силуэт. Мужчина шел мне навстречу, за его спиной горели фонари, и лицо нельзя было как следует разглядеть.

Я остановилась, прижав руки к груди.

– Лидочка…

Это был Алексей. Я не знаю, что со мной в этот момент произошло, но, видно, мое тело «соображало» быстрее моего разума. Я бросилась к Леше, и он обнял меня.

– Я звонил тебе. Ты не отвечала. Ты вся дрожишь?

– Замерзла… Боюсь опять заболеть, – прошептала я.

– Поехали ко мне. Ты же еще ни разу не была у меня…

– Поехали, – без раздумий ответила я.

Леша помог мне сесть в машину, и мы тронулись с места. Ехали долго, иногда застревая в пробках: час пик еще не закончился.

Почти всю дорогу Леша молчал, иногда поворачивал ко мне лицо и смотрел на меня внимательно и с интересом. Судя по всему, он находился в прекрасном настроении. Меня же охватило нечто вроде мандража… Когда изнутри бьет озноб.

Ленинский проспект казался бесконечным. Наконец Леша заехал в один из дворов, припарковался и помог мне выйти рядом с многоподъездным длинным домом.

– Ты один живешь?

– Да, один.

Вот и весь разговор.

Мы зашли в подъезд – любопытная консьержка уставилась на меня, поздоровалась с Лешей, а затем мы прошли к тяжелому грузовому лифту. Этаж я не запомнила. Седьмой или восьмой.

Зайдя в общий тамбур, я почуяла запах жареной картошки, такой мирный и простой. Клацнула, закрываясь за нашими спинами, железная дверь.

– Давай помогу… – Леша усадил меня на пуфик, помог снять сапоги. Обхватил ладонями мои ступни. – Ледяные. Слушай, я сейчас наберу тебе горячую ванну. И чай сделаю. Я быстро.

– Хорошо, – покорно отозвалась я.

Леша умчался, а я принялась ходить по квартире. Три комнаты, шкафы с книгами. Уютно, просторно и чисто. В углу стоял робот-пылесос.

– Ну где ты, идем, – пришел за мной Леша. Провел в ванную, раздел меня и усадил в обжигающе-теплую воду.

– Хорошо? – спросил он, стоя на коленях рядом.

– Хорошо, – ответила я.

Постепенно моя дрожь куда-то ушла.

Алексей улыбался, смотрел на меня, положив локти на бортик ванны. Странно, но мне почему-то не было стыдно. Я подумала, что Леше очень идет улыбка. Он, обычно колючий, насмешливый, улыбаясь, становился беззащитнее, что ли, нежнее.

Я достала руку из воды и прикоснулась к его щеке. Он закрыл глаза и, не глядя, поцеловал мою ладонь.

– Я искал тебя.

– Я отключила телефон.

– Я не об этом. – Он вновь принялся меня разглядывать. – Я искал тебя всегда. Долгие годы. И я теперь на все для тебя готов. Не хочу тебя потерять…

– Я ничего не прошу.

– Но я знаю, что надо сделать, чтобы ты была счастлива…

– Не надо. Просто будь собой.

Он протянул руку под воду, коснулся моего тела.

– Ты еще лучше, чем я представлял.

– Ты представлял меня голой?

– Конечно! – произнес он с такой забавной интонацией, что я не выдержала и захохотала. Потом вспомнила Кристину с Виолой и сказала:

– Я не понимаю. Все люди, вернее, все женщины одинаковые. Ну, почти одинаковые. Две руки, две ноги, все остальное практически идентично… Различаются только детали: возраст, вес, состояние кожи. А так, возьми девушек примерно одного возраста и схожей комплекции – ну какая разница, кто…

– Я понял, о чем ты. Ты хочешь спросить: почему ты? Почему я люблю тебя, а не Наташу?