Тьма - Глен Кук

Короче, куда ни глянь – одни вопросы. А ответами и не пахнет.

– Чувствую себя грибом из тех, что выращивают в подвалах, – сказал я Костоправу. – Держат в кромешной тьме и подкармливают лошадиным дерьмом.

Костоправ пожал плечами и произнес свою знаменитую фразу:

– Ближе к делу.

– Могабу, если дело заключается в этом, ему захватить не удалось. Похоже, что сукин сын купается в масле, такой он скользкий. Правда, ему попался один из наров – Кручо.

Костоправ что-то хмыкнул.

– Невелик триумф, – согласился я, – нар уже лежал на носилках, с ампутированной ногой. Но я не мог не доложить об этом тебе. Как ни крути, а Кручо некогда состоял в Отряде, и я должен занести этот случай в Анналы.

Костоправ опять пожал плечами. И хмыкнул.

Вот, стало быть, как он к этому относится.

– Теперь Могаба остался один-одинешенек, – продолжал я. – Без единого друга.

– Не переживай за него, Мурген. Он там, потому что сам так решил.

– Я за него не переживаю. Как-никак, мне довелось пережить осаду Деджагора под его началом. По мне, что с ним ни делай, ему мало не будет.

– Ты по-прежнему думаешь передать Знамя кому-то другому?

– Дрема приставал ко мне. Но я сказал, что об этом можно будет подумать, когда мы осадим Вершину.

– Если считаешь, что он годится, то давай вводи его в курс дела. Займись его образованием. Но я хочу, чтобы до поры Знаменосцем оставался ты.

– Он учит таглиосский. Уже чуток кумекает.

– Вот и ладно… У меня дела.

Сукин сын вовсе не собирался посвящать меня во что бы то ни было.

Усилия Гоблина оказались той каплей, что раздробила тенеземцам хребет. Они дрогнули. Уцелевшие пустились врассыпную. Гоблин и его команда разошлись вовсю, устремляясь на юг. Их опережали панические слухи, значительно превосходившие все, что могли натворить эти ребята на самом деле.

Мне нравилось, как разворачивались события. Маленький колдун и его парни основательно разгулялись на земле, совершенно не готовой к сопротивлению. В стране, еще не оправившейся от землетрясения и не способной организовать отпор.

Но, тем не менее, меня не покидало ощущение, будто нас неудержимо влечет навстречу ужасающему року.

Такое случалось и раньше. Все падали перед нами на колени – пока не вышло так, что от наших сил осталась десятая часть, да и те оказались осажденными в Деджагоре.

Костоправ возглавил кавалерию и помчался впереди войска. Бегущие тенеземцы падали под нашими копьями, образуя лишь редкие очаги сопротивления. По окрестностям рассеялись наши фуражиры: следовало собрать достаточно припасов, чтобы иметь возможность сосредоточить основные силы в одном месте на долгое время. Правда, у меня из башки не шло, что то же самое мы делали много лет назад, после победы у Годжийского брода. Однако, когда я заикнулся об этом Костоправу, тот лишь пожал плечами и сказал:

– Нынче совсем другое дело. Им ведь негде набрать новых солдат. И новых колдунов тоже взять неоткуда. Разве не так?

А им и нужды нет. С ними Ревун и Длиннотень, которые одни могут сожрать нас заживо, если расстараются.

Мы вступили в средних размеров городишко, полностью покинутый людьми. Правда, покинули они его задолго до нашего прихода – виной тому было землетрясение. Но нам все же удалось обнаружить кое-какие уцелевшие строения, что позволяло укрыться от мороза. Мы развели костры, что с тактической точки зрения было не самой лучшей идеей. Когда разомлеешь у огонька, не больно-то захочешь вылезать наружу.

Это становилось главной нашей проблемой. Заставить людей двигаться мог разве что голод.

Прошла неделя с тех пор, как я расстался с Копченым. И недоставало мне его куда больше, чем думалось тогда.

Я убедил себя в том, что смогу обойтись и без него – будто я сам в состоянии справиться со своей болью. Но я справлялся с нею, лишь когда Копченый всегда был под рукой и у меня имелась возможность блуждать по миру духов.

Однако, когда ты торчишь у самого края ада, думая лишь о том, как не обморозить задницу, самое лучшее – задуматься о других проблемах. А проблемы у меня были. И немалые.

До сих пор меня выручал разве что юмор: трудно было удержаться от смеха, глядя, как Тай Дэй пытается удержаться на трясущейся спине своей серой клячи. Но малый держался: упрямства этому дерьму было не занимать.

Каждые четыре часа Костоправ спрашивал меня насчет родственников. Я ничего не знал. Тай Дэй утверждал то же самое, а свое мнение насчет его правдивости я предпочитал держать при себе. Костоправ поглядывал на меня не слишком приветливо.

Поступило сообщение о поимке тенеземского дезертира, якобы знающего местоположение пещеры, битком набитой припасами.

– Ты в это веришь? – спросил я.

– Возможно, парень просто боится, как бы ему не перерезали глотку, и готов наврать с три короба, лишь бы отсрочить расправу. Но мы эту байку проверим.

– Это сейчас, когда я только начал привыкать к теплу?

– А тебе никогда не бывает охота пожрать?

Мы покинули город и продолжили марш: вперед и вперед, день за днем, через поля, леса и холмы, по землям, разоренным землетрясением и покинутым населением. Я и капитан ехали на огромных черных скакунах. Он был закован в холодную броню Вдоводела, я тащил чертово Знамя, а позади, как куль с овсом, болтался на своей лошаденке Тай Дэй. В конце концов мы нашли ледяную пещеру пленника. Судя по всему, она должна была оказаться настоящим сокровищем. Во время землетрясения вход в нее завалила лавина. Оголодавшие туземцы начали было ее раскапывать, но мы освободили их от этой нелегкой работенки и выставили у входа свой караул: дожидаться нашего арьергарда, состоящего из ребят, достаточно голодных, чтобы докопаться до ужина. Основные силы продолжили марш ко Кьяулуну и Вершине, ухитряясь и снедь добывать, и неприятностей избегать, пока не оказались всего в сорока милях к северу от разрушенного города.

Местность оказалась что надо – ухоженная и почти не затронутая бедствием. Разве что погода стояла слишком студеная. И тут мы неожиданно – это несмотря на Стариковых ворон – натолкнулись на тенеземскую кавалерию.

Эти всадники, все до единого, оказались очень сердитыми ребятами. Под их стремительным натиском мы разбились на полдюжины кучек, и на нас тут же попыталась навалиться орда пехотинцев. К нашему счастью, пехтуру составляло местное ополчение – плохо вооруженные и совершенно необученные крестьяне. Правда, к слову сказать, и неопытный придурок, коли ему повезет, может укокошить тебя так же, как и жрец боевых искусств вроде дядюшки Доя.

Я ухитрился водрузить Знамя на какой-то горушке. Старик находился рядом, наши – вокруг.

– Надо же тебе было именно сегодня не нацепить твой дерьмовый наряд, – проревел я. – Вырядись ты пугалом, глядишь, у них поубавилось бы куражу.