Биография smerti - Анна и Сергей Литвиновы

Синие глаза внезапно налились гневом:

– Ой, только не надо! Мать пожалела... Да ей абсолютно на меня наплевать, ей только бизнес интересен! Я ей только мешаю. Она, если б ты знала... она...

Таня обратилась в слух. Но Стасик внезапно умолк, и давить на него девушка не стала. Тихо произнесла:

– Я вообще-то давно хотела с тобой познакомиться. Еще тогда, в саду. А ты не стал со мной разговаривать.

– Не хотел. Тогда.

– А что сейчас изменилось?

Парень широко улыбнулся:

– Присмотрелся к тебе. И понял, что ты добрая. И красивая...

– А как ты присматривался? – усмехнулась Татьяна. – Подглядывал?

Он не смутился:

– Мне подглядывать проще. По крайней мере, никто не жалеет.

– А чего тебя жалеть? – улыбнулась девушка. – Молодой, красивый, богатый. Пять языков знаешь. По вечерам гуляешь в прекрасном личном саду... – И резко перевела разговор: – Ты видел, кто в меня стрелял?

– Я видел, откуда стреляли, – вздохнул Стас. – Метров с пятнадцати, из-за тополей. Гильзы нашли, они валялись там же. Но мать сказала, что обязательно охранников еще раз туда пошлет. Чтобы те все как следует осмотрели.

«Ага, – мелькнуло у Тани, – а сообщить в милицию Марине Евгеньевне и в голову не пришло. Ну, да, конечно, за что мне пятьдесят тысяч евро платить, как не за молчание?»

Но Стасик может оказаться кладезем информации. Если, конечно, его не спугнуть...

И Таня осторожно заговорила:

– Слушай, Стас... Бог с ним, с покушением. Все ведь со мной в порядке. Может, действительно, какой-то охотник сумасшедший...

– У нас в горах много дураков бродит, – согласился тот.

«Ага, дурак с гор проник в частный сад. Так я и поверила!» – не согласилась Таня. Но она хотела спросить о другом.

– У вас в доме, говорят, два года назад горничная погибла...

– Да, – не стал запираться парень, – Кирка. Кира Буренко.

Синие глаза смотрят беспечно – будто они о погоде разговаривают. И Таня тоже постаралась выдержать небрежный тон:

– А что с ней случилось?

– Мыла пол. Упала. Ударилась виском о камин, – заученно произнес Стасик.

Крепко же их всех Марина Евгеньевна натаскала!

– А уголовное дело тогда почему завели?

– А что, было уголовное дело? – вскинул свои глазищи инвалид. Совсем по-мальчишески шмыгнул носом и прибавил: – Я даже вообще про это не знал. Маман меня от травмирующих факторов оберегает.

– И еще, говорят, тело горничной было все в синяках, – не сдавалась Таня. – Похоже, девушку кто-то бил. Постоянно.

Она не сводила со Стасика глаз и увидела: в его прежде беспечном лице что-то дернулось. Но вслух он твердо произнес:

– И про это я тоже совсем не знаю...

Посмотрел на нее в упор и с интересом спросил:

– А что, мама собирается про тот случай в своей книге писать?

«Интересные формулировки у богатых: убийство у них называется «случаем»!» – саркастически подумала Таня и саркастически же ответила:

– Нет. О случае она писать не собирается. Я для себя интересуюсь.

– А зачем тебе? Про него уже и не помнит никто!

– Просто жаль девчонку, – вздохнула Татьяна. – Молодая ведь была, всего двадцать четыре года.

– Ну, что поделаешь... – равнодушно произнес Стас.

И синие глаза сразу перестали казаться горными озерами. И объятий его расхотелось. Черствые они, богатеи-то.

А он еще и пошутил вдобавок:

– Может, ты думаешь, в нашем доме ее призрак поселился?

– В призраков я не верю, – покачала головой Татьяна. – Просто мне некомфортно, когда я чего-то не понимаю. Может, поможешь разобраться?

– Ну, могу, конечно, предположить... – задумчиво произнес молодой человек. – Может, Фаина ее била? Она могла, стопроцентно. Жутко невыдержанная. Знаешь, как бесится, если где-то пыль не протерли!

– Ага. И стреляла в меня тоже Фаина, – усмехнулась Татьяна. Похоже, парень над ней просто издевается.

– Нет, стрелять она вряд ли могла, да и от оружейного сейфа ключи только у мамы... – совершенно серьезно откликнулся юноша. И вдруг произнес странное: – Маман сегодня сказала, что ты с этой книгой кому-то дорогу переходишь.

– Я?!

– И еще она сказала, я слово в слово подслушал: «Матвей думает, я про это напишу. Что ж, пусть думает. Больше будет бояться».

– Интересно...

– Только я тебе ничего не говорил! – быстро произнес молодой человек.

И в тот момент в ее комнату вихрем ворвалась Холмогорова. Удивленно взглянула на сына:

– Ой, Стасик! Что ты здесь делаешь?

Впрочем, ответа ждать не стала. Без перехода выпалила:

– Таня! Пошли быстрей! Давай, чтоб через пять минут была в солярии!

– Мама! Мы вообще-то с Таней разговариваем! – с укором воскликнул Стас.

– Меня это не интересует. Татьяна сейчас на работе, – отрезала Марина Евгеньевна. Стремительно выскочила из комнаты. И, уже из коридора, примирительно крикнула: – Я через час уеду – и болтайте тогда, сколько влезет.

– Вот так всегда... – горько произнес Станислав. – Она спешит, у нее – есть час. А другие ее не интересуют. Понадобился – немедленно к ноге, исполнять! Надоел? Пошел вон! – Он взглянул на нее своими огромными глазищами и тоном требовательного ребенка попросил: – Не ходи. Давай еще поговорим.

– Не могу, – виновато вздохнула Таня. – У нас с твоей мамой договор: работаем в любое время, когда она может. – И попросила: – Извини, Стас... Выйди, пожалуйста. Мне одеться надо. Давай действительно потом поболтаем.

Парень послушно развернул свое кресло. Но уже на пороге притормозил и с неожиданной злобой выдохнул:

– Она всегда мне все портит! – И нервно обхватил тонкими пальцами голову.

– Ну ничего же не случилось, Стас! Давай через час в столовой встретимся, – примирительно предложила Таня.

Но он будто не слышал. Распахнул сильным рывком дверь. По коридору зашелестели колеса его инвалидной коляски. И Таня услышала, как любящий сын пробормотал: «Чтоб ты сдохла, гадина!»

Или ей показалось?

Едва Татьяна вошла в солярий, Холмогорова покинула хозяйское кресло и кинулась ей навстречу:

– Проходи, Танечка, садись!

«Медведь в лесу сдох – хозяйка приветствует своего смерда вставанием!» – мелькнуло у Садовниковой.

И правда, что с Мариной Евгеньевной стряслось? Улыбается, да еще и к бару подошла, сама над бутылками колдует...