Доминика и Бовалле - Джорджетт Хейер

По залу пронесся взволнованный шепот. Кто-то подошел к дверям, чтобы охранять их. Голос Бовалле перекрыл разноголосый шум.

— Клянусь всеми святыми, я польщен! — сказал он, и несмотря на охвативший ее смертельный ужас, Доминика не могла не восхититься хладнокровной насмешкой в его тоне и железной выдержкой, позволявшей ему беззаботно шутить в такой момент. — Вы приняли меня за Бовалле, сеньор?

— Ах, ты еще шутишь, пиратская собака! И ты смеешь смотреть мне в лицо и заявлять, что ты — не он?

— В чем дело, сеньор? Вы или помешались, или сильно пьяны. Если бы я был Бовалле, на что бы я мог надеяться, находясь здесь?

— Я верю ему! — Дон Диего оказался возле Перината. — Мы не все еще знаем об этом шевалье де Гизе. Я тебе скажу, пират, на что ты надеешься! Ты собираешься похитить мою кузину. Теперь я все понял! Но сначала тебя настигнет моя шпага! — Он вытащил шпагу из ножен и сделал прыжок вперед.

Засвистела сталь, и мерцание свечей отразилось в синем клинке. Бовалле тоже выхватил шпагу — подлинное произведение Саагома из Толедо. Удар дона Диего был моментально отбит. Бовалле отскочил к стене и стоял против своего противника. Доминика увидела, как его белые зубы сверкнули в улыбке.

— Ну как, сеньор? Я жду вас! Не придет ли кто-нибудь на помощь дону Диего? Если я — Бовалле, то понадобится очень много народу!

— Отойдите, отойдите, он мой! — вскричал Перинат, отталкивая дона Диего. — Ну-ка, пират, скрести еще раз свою шпагу с моей! Помнишь, какой липкой была палуба у нас под ногами? Ха, ты помнишь, собака?

Со шпагой в одной руке и кинжалом в другой он бросился к Бовалле.

— Уберите этого сумасшедшего, — сказал сэр Николас. — Я могу случайно поранить его. Так-так, сеньор! Ну что же, в таком случае защищайтесь!

Он увидел, что сбоку к нему приближается дон Диего, и обернулся, сдерживая Перината.

Новели, хозяин дома, наконец вышел из оцепенения и кинулся к ним, на ходу выхватывая шпагу.

— Как, еще один? — сказал сэр Николас. — О, храбрецы! У меня действительно достойные противники.

— Прекратите, прекратите! — закричал Новели и развел шпаги. — Вы что, с ума сошли, Перинат? Остановитесь, молодой сеньор, остановитесь, говорю я вам! Как, в моем доме! Позор! Стыдитесь, вы оба!

— Хватайте его! — задыхаясь, кричал Перинат. — Неужели вы позволите ему уйти, дураки? Это Бовалле!

Бовалле стоял, легко опираясь на шпагу, и посмеивался, как будто находя ситуацию чрезвычайно забавной.

— Спокойно, сеньор Седобородый, я все еще здесь!

— Он смеется над нами! Смотрите, как он издевается! — вопил Перинат, окончательно обезумев. — Поверьте моим словам! Позовите стражу!

Диего поднял вверх шпагу.

— Да, пусть позовут стражу, — согласился он. — Мы все тщательно проверим. Эй, там! Позовите стражу!

Новели быстро обернулся:

— Вы отдаете приказания в моем доме, дон Диего?

Но многие поддержали дона Диего.

— Да, нужно вызвать стражу! Пусть это дело рассмотрят, Новели! Если Перинат ошибся, шевалье нас простит. А если он говорит правду…

Новели нерешительно взглянул на Бовалле, разрываясь между долгом хозяина дома и своими подозрениями. Позади Бовалле стояло несколько человек, наблюдавших за ним на случай малейшей попытки к бегству. А Бовалле держал в руках шпагу и смеялся.

— Сеньор, я бы послал за стражей, — посоветовал он.

— Шевалье, вы извините вынужденную неучтивость, — обратился к нему Новели, который совсем растерялся.

— От всего сердца, сеньор, — беспечно ответил Бовалле. Он перевел взгляд на лицо Доминики, выражавшее отчаяние, потрогал себя за бородку, на секунду приложил палец к губам и увидел, что она опустила глаза в знак того, что поняла.

Кто-то отправился за стражей. Сэр Николас повернул голову, и его явно позабавило, что между ним и дверями скопилось столько народу.

— Однако вы считаете этого Бовалле отчаянным человеком, не так ли, сеньоры? — спросил он.

Перинат поднял вверх шпагу. Его первый бешеный порыв улегся, и теперь он заговорил спокойно, но с большой горечью.

— Вы, должно быть, действительно отчаянный, раз осмелились появиться в Испании. Вы подшутили надо мной и остальными, Бовалле, но хорошо смеется тот, кто смеется последним.

Глаза Бовалле блеснули.

— Сеньор, последним, несомненно, буду смеяться я, — ответил он. — Вы говорите, что я Бовалле, но той даме, которая утверждает, что это не так, вероятно, виднее.

— Да, ей виднее! — вставил дон Диего, не обращая внимания на предостерегающий взгляд матери. — Тебе не удастся одурачить нас, собака!

— Хватит! — снова вмешался Новели. — Это не вам решать, дон Диего. Успокойтесь, я вам приказываю! Если мы к вам несправедливы, шевалье, надеюсь, вы будете снисходительны и только посмеетесь над нами.

— Можете быть уверены в этом, сеньор, — ответил сэр Николас. — Мы все посмеемся. — Его взгляд снова скользнул по лицу Доминики. — Пусть никто не беспокоится. У этой истории будет счастливый конец, не сомневайтесь в этом. — У дверей возникло движение и послышался звон шпор. — Ага, стража! Однако вы действительно считаете Эль Бовалле опасным малым! Честное слово, кастильская стража, и никак не меньше дюжины!

Его окружили. Лейтенант, на лице которого было написано неподдельное изумление, церемонно поклонился.

— Сеньор, весьма сожалею, но я должен попросить у вас шпагу. — Она была вручена ему эфесом вперед. — Будьте так любезны следовать за нами.

— С величайшим удовольствием, сеньор лейтенант, — ответил Бовалле. Он взглянул на андалусца: — Дон Хуан, я, по-видимому, не смогу сыграть с вами завтра партию в trucos[13]и, возможно, не выполню и другие обещания. Примите мои извинения. Однако что касается прочих обещаний, связанных с более поздними датами, все они, разумеется, будут выполнены. Сеньор, ведите меня!

Бовалле вышел, окруженный стражей, но голос его продолжал звучать у Доминики в ушах: «Что касается прочих обещаний, связанных с более поздними датами, все они, разумеется, будут выполнены… разумеется, будут выполнены».

Джошуа Диммок, укрывавшийся в тени возле Каса Новели, видел достаточно, и даже более чем достаточно, чтобы схватиться за кинжал. Конечно, ему очень хотелось его вытащить, но он сказал себе:

— Спокойно, старина, спокойно! Один человек на воле лучше, чем два за решеткой.

У него вошло в привычку сидеть в засаде возле того дома, в котором находился сэр Николас. Его за это высмеивали, но он только почесывал нос.

— Я сам ищу неприятностей, — говорил Джошуа Диммок. — Я не дожидаюсь, пока мне о них сообщат.