Что знают мои кости. Когда небо падает на тебя, сделай из него одеяло - Стефани Фу

class="p1">Пейзаж за окном не вызывал умиротворения. Было в этой красоте что‑то бунтарское: невысокие, скалистые горы, устремленные в небо пики и зеленые каньоны. Эти горы были покрыты пышными полями трав и небольшими рощицами – компактными дубами, серебристыми соснами, пряными эвкалиптами. Сквозь открытое окно до меня доносились чудесные ароматы. Даже сорняки были великолепны: целые поля желтого древесного щавеля колыхались на ветру. Иссиня-зеленые поля в идиллии тянулись на мили, и нигде не было ничего ровного – дорога извивалась, то поднимаясь, то опускаясь.

Вот это да!

– Раньше всего этого не было, – произнесла я вслух.

За время моего отсутствия Кремниевая долина сильно разбогатела. Может быть, технологические компании решили создать новую природную достопримечательность? Но как они могли привезти столько земли? Разве можно построить ущелье? Наверное, раз они это сделали.

Я десять минут бессмысленно таращилась на каньоны и коров, прежде чем прийти к очевидному и печальному выводу: здесь всегда было так красиво. Просто я этого не замечала.

Для меня Сан-Хосе было местом боли. Местом, где люди беспричинно жестоки. Когда меня спрашивали, стоит ли сюда ехать, я морщилась и говорила, что это пустыня – люди здесь неинтересные, доверия не заслуживают, а свою драгоценную жизнь придется проводить в прогулках по местному торговому центру.

Но ведь это была неправда, верно?

Здесь было красиво – невероятно красиво. И дело не только в холмах. Я проезжала через городки, засаженные магнолиями и жимолостью, над которыми колыхались листья высоких пальм. Столько цитрусовых. Повсюду я видела яркие шары апельсинов, лимонов и грейпфрутов.

Вулф. Баском. Я съехала на Стори-роуд, въехала на парковку King Eggroll, рухнула лицом на руль и заплакала – нет, по-настоящему зарыдала. Я всего лишь доехала, а мне уже стало ясно, сколь многого лишила меня диссоциация.

Чтобы успокоиться, я отправилась в торговый центр. Знакомые запахи магазинов, запахи ластиков и лекарственных трав. На стойках я видела дешевые пластиковые подносы с вьетнамской едой, и мне хотелось купить все, что смогу донести. Столько тепла и радости. Немыслимо. Долина сердечной радости. А я все это потеряла.

Эта потеря могла произойти двумя способами. Я могла не обращать внимания на всю эту красоту, потому что была заперта в своем крохотном, мрачном мирке семейной дисфункции. Я была настолько подавлена ответственностью за собственную жизнь и жизнь родителей, что у меня просто не было времени выглянуть из окна и насладиться красотой колибри и клевера.

Второй вариант – я просто пережила это. Когда я жила здесь, кожа моя всегда была покрыта темным загаром. Я круглый год бродила с приятелями по полям и делала маленькие дротики, втыкая острые шипы агавы в головки пахучих ромашек. Каталась на скейтборде по огромным тротуарам, подставляя лицо солнцу. Летом я собирала вишню вместе с Тетушкой. Она поднимала меня повыше, я срывала сладкие, черные ягоды с веток и кидала их прямо в рот. Я пользовалась всеми благами и теплом этого места, но мои воспоминания об Эдеме были стерты. За непростые годы все мое детство исчезло вместе с семейными фотографиями, которые я уничтожила, когда ушла мама.

Я выбросила не только плохое.

Я выбросила все хорошее.

Мне стало больно.

Я вернулась к прокатной машине и захлопнула дверцу, прежде чем меня охватило горе. Руль впечатался в мой лоб. Из глаз хлынули слезы. Колоссальная утрата. Целое детство счастья. Основа для счастливой жизни. Умненькая девочка с выпавшим молочным зубом, которая улыбалась и с легкостью заговаривала с незнакомыми людьми в супермаркете. Стерта навсегда. Какая потеря. За окном машины пели птицы. День выдался на редкость теплым и безоблачным.

В душе моей зародились сомнения. Если я смогла превратить горы в холмы, то что еще сотворил мой поврежденный мозг?

Можно ли верить психически больной женщине, когда она рассказывает собственную историю?

Я сделала глубокий вдох и покатила дальше, направляясь к школе Пьемонт-Хиллз. За несколько кварталов я остановилась на светофоре. Мимо меня проходили школьники, сгибаясь под весом своих огромных рюкзаков. Мешковатые худи скрывали их глаза. Все они были азиатами. Всего половина второго, неужели они так рано закончили? А потом боковым зрением я заметила нечто удивительное. Неужели это Картер Ву? Я моргнула. Нет, не может быть. Картеру Ву уже за тридцать. Но это был именно он, именно он переходил улицу, презрительно выпятив нижнюю губу.

У меня никогда не было откатов, да и призраков я никогда не видела. Но здесь я не была много лет. И откаты – именно то, за чем я приехала. В этом и был смысл путешествия.

Большая парковка перед школой теперь была покрыта элегантными навесами с солнечными батареями, и это меня возмутило. Я училась в ветхой государственной школе, которой вечно не хватало денег. И мне это нравилось. Как они смеют оспаривать мои воспоминания, делая все вокруг таким симпатичным?

В коридорах было пусто – все сидели по аудиториям. Кампус, как и весь Сан-Хосе, медленно расползался во все стороны. Вокруг старой школы появлялись новые здания и корпуса, и теперь школа больше напоминала обветшавший колледж, чем обычную школу. В большом зале висели постеры, почти такие же, как когда‑то делали мы. Но появились новые клубы. Например, чайный собирался по четвергам. Был еще военный клуб.

Я остановилась у целого ряда фотографий на стене. Школьное самоуправление – президенты, секретари, журналисты, казначеи классов. Правящая элита школы. Я стала считать: сорок Нгуенов, Ченов и Энрикесов. Ни одного белого. У всех были черные волосы, чистая, смуглая кожа и широкие, сияющие улыбки.

Возле художественного класса я встретила собственный призрак. На девочке были темные очки, футболка с героем комикса на груди и мешковатые штаны. Она прошла мимо меня, нахмурившись, и я остро почувствовала ее обиду. В моем воображении коридор быстро заполнился тенями качков, скейтеров, популярных в школе вьетнамцев, чол (чола – член криминальной латиноамериканской женской группировки), и все они пугали, никто из них не был моим другом. Магия, не правда ли? Некоторые философы считают, что прошлое, настоящее и будущее существуют одновременно. Все, что случалось раньше, просто находится в другом измерении и становится недоступным хрупкому человеческому разуму. И мы глупо и беспомощно несемся к катастрофе, как несутся к обрыву стаи леммингов. Мы даже не подозреваем, что нас ждет.

В крыле, где занимались физикой, призраков не было – здание построили недавно. Я заглянула в комнату 2А. Там было полно школьников. Мистер Дрис пригласил меня войти:

– Не обращайте внимания. Урок почти закончен.

Я вошла. Дети не обратили на меня внимания. Атмосфера