Пожиратели огня - Луи Жаколио

Это было ровно две минуты спустя после того, как канадец упал в обморок. Увидев его на полу, нагарнук понял все. Он велел положить графа на постель, потом перенес Дика в его комнату и велел своим воинам удалиться: он не желал, чтобы канадец знал о присутствии нагарнуков в Мельбурне. Спрыснув Дика водой, он скоро привел его в чувство. Придя в себя, канадец увидал Виллиго, взял его за руку и зарыдал.

— Тс-с! — сказал, улыбаясь, Черный Орел. — Он еще спит.

— Спит! — машинально повторил Дик. — Кто спит?

— Твой друг! — отвечал Виллиго, указывая рукой на комнату графа.

Только он успел это сказать, как канадец вскочил и бросился к своему другу. С тревогой схватил он графа за руку, но сейчас же успокоился, услышав правильное биение пульса. Не помня себя от радости, он обернулся к Виллиго и, сжимая его в объятиях, вскричал:

— Это ты его спас! Спасибо, брат… Во всей Австралии не найти такого человека, как ты, Виллиго. Я уже догадывался, что ты что-нибудь такое придумал… Недаром же ты пропадал эти два дня. Благодаря тебе Лоран так и не заметил пропажи графа, иначе он бы умер от горя!

— Ему дали что-то усыпительное! — сказал нагарнукский вождь, стараясь скрыть свое волнение.

— Мне и самому пришло это в голову, да поздно. Мне тоже чего-то подсыпали, и сон сковал меня так, что я не мог сделать ни одного движения.

Затем Виллиго рассказал Дику что мы уже знаем, причем, однако, обошел молчанием содействие, оказанное ему молодыми воинами. У него был свой план, и для успеха его Черный Орел считал нужным, чтобы никто, даже его друзья, не знали о присутствии нагарнуков в Мельбурне. Приезд человека из Европы, вызванного Оливье и Диком для наблюдения за их безопасностью, чувствительно затронул самолюбие дикаря. Теперь ему хотелось доказать, что он и один, своими средствами, сумеет охранить своих друзей от всяких враждебных покушений. Ему же удалось однажды спасти их во время блужданий по кра-фенуа, а сегодня еще раз случай доставил ему возможность вырвать у Невидимых верную добычу. С наружной скромностью, но с гордым самодовольством в душе поведал он своему другу подробности спасения молодого графа.

Когда он дошел до того места, как он схватил и связал предателя-негра, Дик пожелал немедленно идти к негру и допросить его. Ему хотелось узнать имена похитителей и их общественное положение. Но от бестолкового дикаря ничего нельзя было добиться. Все, что удалось от него узнать, сводилось к тому, что он за пять пиастров взялся наблюдать за графом и дать знать неизвестным лицам, когда граф окончательно погрузится в сон. Видно было, что это совершенный скот, не отличающий зла от добра, и что он помогал похитителям только потому, что прельстился заработком в двадцать пять франков.

Канадец понял это и отпустил его с тем условием, чтобы негр немедленно дал ему знать, если Невидимые опять дадут ему какое-нибудь подобное поручение. Чтобы обеспечить верность дикаря, канадец обещал дать ему за сообщение сумму, вдвое большую той, которая будет ему предложена за содействие.

Вернувшись в комнату Оливье, друзья нашли его уже наполовину проснувшимся. Граф сидел и, видимо, силился что-то припомнить.

— Ах, дорогой друг, — воскликнул он, завидев канадца, — какой я сегодня видел скверный сон!

И он, посмеиваясь сам над собой, начал рассказывать сон, виденный им ночью и уже известный нашим читателям.

Вдруг он остановился и умолк, смущенный серьезным и торжественным выражением лица канадца.

— Что с тобой, друг? — спросил он. — Зачем ты так серьезно принимаешь мой нелепый кошмар?

— Он вовсе не до такой степени нелеп, как вам кажется, — возразил Дик. — Сегодня ночью сюда действительно входили четыре замаскированных человека. Они овладели вами, перенесли через сад при гостинице, вышли из калитки, которую вы видели во сне, посадили в карету и повезли за город…

— Дальше, дальше!..

— И если затем ваш сон оборвался, то это потому, что следивший за вами Виллиго атаковал карету на дороге, убил похитителей и отнес вас назад на руках.

— Дик! Дорогой Дик! — вскричал вне себя Оливье. — Неужели это правда? Нет, это вы шутите.

— Клянусь вам, что все это правда, — отвечал канадец. — Ну разве я позволю себе так над вами шутить?

Оливье протянул своему спасителю руку и сказал с глубоким чувством:

— Вы два раза спасли мне жизнь, Черный Орел. Я никогда, никогда не расплачусь с вами за это.

— Вы друг моего брата Тиданы, — отвечал с безыскусной простотой австралиец. — Благодарите Тидану, а Черному Орлу вы ничем не обязаны.

Лоран все это время спал, как убитый. На банкете он выпил так много, что усыпительное зелье подействовало на него сильнее, чем на всех остальных. Дик и Виллиго пошли его будить, так как приближалось время отправляться на обед к самозваному барону де Функалю.

Оливье остался один и задумался.

Из задумчивости его вывело появление слуги, который подал ему принесенное утром письмо. Он с волнением распечатал конверт. Под письмом стояла подпись: «Тайна». То был псевдоним, принятый сыщиком.

Вот что там было написано:

Нагарнукский вождь Виллиго вам изменяет. В эту ночь в кабачке, известном под именем «Чертова кабачка», он присоединился к компании лесовиков и формально обязался предать вас в их руки. Лесовики под угрозой смерти хотят вынудить вас к уступке прииска. Берегитесь!

Оливье прочитал и встревожился. Он сейчас же догадался, что тут должна быть какая-то ошибка; не мог, совершенно не мог быть предателем Виллиго, только что спасший ему жизнь. В этом отношении у графа не было ни малейшего подозрения. Но его тревожил вопрос: что навело барона де Функаля на ложный след, заставивший сыщика заподозрить в предательстве вернейшего их друга и союзника?

Он позвал канадца и показал ему письмо.

Канадец прочитал его, не моргнув глазом, потом свернул в трубку, поджег его и прикурил от него сигару.

Граф смотрел на него вопросительно. Закурив сигару, канадец сказал:

— Этот человек не знает Виллиго; но я бы не советовал ему мериться силами с дикарем. Добра из этого не выйдет. Сомневаться в честности моего друга! Да я скорее не поверю в свою собственную! Не нужно говорить этого вождю, а то во всей Австралии не найдется уголка, в котором бы барон де Функаль мог спрятаться от его мести. Хотя он и способен на всякую самоотвержение, на всякое великодушие, но ведь он все таки дикарь и прощать обид не умеет. Сомнение в его преданности ко мне — для него самая тяжкая обида. С тех пор, как его племя усыновило меня, с тех пор, как я стал названым братом Виллиго, приемным сыном его отца Воллигонга, он смотрит на меня, как на настоящего родственника, и святой обязанностью считает помогать мне во всех предприятиях. Вы еще не знаете австралийских дикарей. Правда, у них много диких предрассудков, много диких обычаев, но зато у них есть понятия весьма почтенные, за которые они готовы отдать до последней капли свою кровь. Так, например, они скорее умрут, чем изменят узам дружбы или родства.