Архив Шевалье - Максим Теплый

Лера медленно поднялась, вышла на середину комнаты и мстительно произнесла:

– Ну, теперь молитесь, сатрапы! Конец вам пришел! Справедливый конец! – Она ловко выхватила из-под кофты гранату Ф-1, называемую в народе «лимонкой», быстро вырвала из нее чеку и бросила к ногам Беляева. Граната с грохотом покатилась по полу, ударилась о беляевский ботинок и завертелась на месте, прямо между широко расставленными ступнями генсека…

– …Знаете что, Беркас Сергеевич, возвращайтесь-ка вы к своей мадам! – Куприн смотрел на Каленина мирно и снисходительно. Казалось, что совсем не он еще десять минут назад орал на Каленина и топал ногами.

Все произошло примерно так, как и предвидел Беркас, когда рисовал в воображении свою предстоящую встречу с посольским куратором. Он отправился в посольский жилой городок уже под вечер, сразу после разговора с профессором Якобсеном. Его звонок застал Куприна уже дома. Но после слов Беркаса, что он был избит прямо в собственной квартире, Куприн коротко бросил:

– Приезжайте…

В посольском городке Каленин бывал неоднократно. Здесь находился магазин, куда приходили отовариваться все советские граждане, живущие в Бонне. Тут можно было купить все раза в два дешевле, чем в городских магазинах, хотя и в городе цены были вполне доступными. Да и работал магазин с раннего утра до поздней ночи, что позволяло работникам посольства, консульства и торгпредства и после работы сделать все необходимые покупки.

Куприн назначил ему свидание именно здесь, возле входа в магазин, так как это место было легче всего найти в лабиринтах безликих многоэтажек посольского городка.

– Как вы могли?! – кричал Куприн, напрягая жилы мощной шеи. – Вас же инструктировали! Я же лично знаю полковника Буренина, который читал вам лекции в Красновидове! Главное правило поведения в капстране – предвидеть ситуацию, которая может привести к провокации, а то и к вербовке. Как вы только додумались полезть в эту клинику?! Зачем стали помогать этой безумной старухе?!

Куприн был одет в теплый спортивный костюм и, разговаривая с Калениным, совершал спортивные упражнения. Он приседал, подпрыгивал, делал наклоны вперед – одним словом, не терял времени зря, сочетая воспитательную беседу с вечерним фитнесом.

– Да, Каленин! – тяжело дыша, продолжал он. – От вас я этого не ожидал! Вы производили на меня впечатление крайне рассудительного человека. Мы и так постоянно мыкаемся с вашим братом – стажером. Недавно один отправился в Гамбурге в публичный дом. Член партии, между прочим! Другой – спекуляцией занялся. Уехал на каникулы и провез с собой чемодан джинсов. И представляете, стал их продавать своим сослуживцам прямо в стенах МВТУ имени Баумана. Революционер такой был, – неожиданно уточнил Куприн. – Его черносотенцы в 1905 году убили. Повезло, что не позже…

– В каком смысле повезло? – не выдержал Каленин, доселе молча слушавший нравоучения старшего товарища.

– А в таком! – вздохнул Куприн. – Если бы дожил до семнадцатого года – теперь бы переименовали институт за пособничество товарища Баумана октябрьскому перевороту. А так – зацепился человек за историю. Миновал полосу переименований. Глядишь, останется Николай Эрнестович в благодарной памяти потомков приличным человеком. Так, молодой человек! – рассердился на самого себя Куприн. – Вы меня Бауманом не отвлекайте! Не отвлекайте, говорю! Вы о своем безобразном поведении думайте! Уже немецкая полиция его допросила!!! Врачи немецкие осматривали!!! Следующий шаг – вас начнут вербовать немецкие спецслужбы! Будут подбивать Родине изменить!

Каленин побледнел. Такое не могло ему привидеться даже в самом кошмарном сне.

– Да вас, батенька, надо срочно назад, в Союз, отправлять! – наседал Куприн. – С волчьим билетом! Чтобы впредь другим неповадно было! Образованность свою показать ему захотелось, видите ли! А если бы эта немка вас попросила какой-нибудь секрет выдать? Государственный? Тоже любезничали бы?

– Не знаю я никаких секретов, Николай Данилович! – расстроенно оправдывался Каленин. – Случайно все вышло. Я же ничего не знал про этот архив. Про нацистов. Думал, какие-то семейные бумаги… Да и немка эта – она с виду такая благообразная. Разве подумаешь, что она может быть такой вероломной?

– Вы, Каленин, находитесь в логове идеологического врага! – назидательно произнес Куприн. – А идеологическая борьба, как известно, мирного сосуществования не предполагает! Тут всегда война. И немка ваша, как вы изволили выразиться – благообразная, просто воспользовалась вами как известным резинотехническим изделием! Попользовалась – и выкинула за ненадобностью.

Куприн говорил уже гораздо примирительнее, чем вначале.

– Пришли бы сразу ко мне, – продолжил он, – рассказали о ее кознях – глядишь, мы бы вместе придумали, как грамотно воспользоваться этой ситуацией. Ведь если верить словам этого вашего профессора… как там его?…

– Якобсена… – подсказал Каленин.

– Да, Якобсена. Если ему верить, то бумаги этого доктора могут представлять большой интерес. Представляете – досье на матерых нацистских преступников, которые до сих пор скрываются от справедливого возмездия. Это настоящая бомба!!!

Такой поворот в рассуждениях куратора Каленина удивил. Он озадаченно посмотрел на Куприна и робко возразил:

– Так все же произошло за одну ночь. Я хотел с вами посоветоваться, но не успел…

– Этим и отличается умный человек от мудрого: умный извлекает уроки из собственных ошибок, а мудрый просто не попадает в глупые ситуации, так как заранее предвидит их. Пришел, к примеру, вам на ум Пастернак с его стихами про вокзал. Ну и дали бы подсказку эту через день, через два. А мы бы пока посоветовались, да, глядишь, и подобрались бы к этому архиву. Вдруг он действительно мог бы разоблачить нацистских преступников?!

Куприн замолчал и стал разглядывать Каленина так, словно размышлял, можно ли ему доверить важное задание.

– Как вы думаете, – спросил он, – эта докторша не пойдет на сделку?

– Какую сделку? – удивился Каленин.

– Что, если предложить ей деньги за архив? Сказать, что есть покупатель. Как думаете, продаст?

Каленин пожал плечами:

– Вряд ли. Она же не зря меня закрыла в своем подвале. Ведь это случилось именно после того, как я пригрозил, что свяжусь с посольством.

– А зачем ей говорить про посольство? Надо сказать, что есть частное лицо, которое готово приобрести архив. Вдруг она ищет покупателя? Мне почему-то не кажется, что архив дорог ей как память о муже. В конце концов, если она захочет какие-то рисунки оставить себе – этого Вилли к примеру, – то можно купить и часть архива. А потом мы бы с вами передали рисунки нашим органам госбезопасности. Представляете, какая мировая сенсация вышла бы? Мне – повышение по службе! Вам – слава и почет!

– Вы серьезно, Николай Данилович? – ошеломленно спросил Беркас.