Щит - Василий Горъ

— Знаете, сир, притча, которую вы мне рассказали во время нашей прогулки по парку, здорово запала мне в душу. Я долго думала о том, как хейсары относятся к своим женщинам, и вдруг поняла, что мне не хочется, чтобы вы считали меня урр’эйт! Я — не пустышка! И мне хочется…

Король вспыхнул, как мальчишка, подался вперед, чтобы лучше слышать окончание фразы, и… закусил губу — она завершилась совсем не так, как он ожидал:

— …помочь вам нести тот груз, который вы на себя взвалили…

Почувствовав его состояние, девушка задумалась, потом густо покраснела и развела руками:

— Мы знакомы всего несколько дней, сир. И то, что у меня уже возникло желание вам помочь, о чем-то да говорит!

Она не лгала. Ни в одном слове. И, кажется, не пыталась им манипулировать. Поэтому Неддар забыл о своем разочаровании и улыбнулся:

— Леди Этерия! Вы меня поразили! Поэтому я, Неддар Третий, Латирдан, дарую вам привилегию обращаться ко мне на «ты»…

Девушка растерялась.

— …позволяю сидеть в моем присутствии…

Покраснела.

— …и с восторгом принимаю ваше великодушное предложение!

— Какое предложение, сир? — испуганно спросила баронесса.

— Ну, вы только что сказали, что хотели бы помочь мне нести тот груз, который я на себя взвалил. Вот я подумал и решил, что могу им поделиться только с другом! А обращаться к другу на «вы» — это дурной тон…

— Вы шутите?

— Ты шутишь? — поправил ее Неддар.

Баронесса покраснела и опустила взгляд:

— Я не могу, сир!

— А придется! Давайте попробуем еще раз! Скажите: «Ты шутишь?»

— Си-и-ир!!!

— Леди Этерия, вы мне друг или как?

— Друг… — девушка покраснела еще гуще и… возмущенно уперла руки в бока: — Так! Если я — ваш друг, то какого Двуликого вы обращаетесь ко мне на «вы»?!

— Ты мне друг?

— Да… — кивнула баронесса. Потом решилась и посмотрела на короля: — Ну, и чем, кроме чтения свитков, я могу тебе помочь?

— Ну, для начала я бы хотел, чтобы ты познакомилась с баронессой д’Атерн…

Второй день первой десятины первого травника

Перевитые мышцами десницы палача и его помощника одновременно поднялись в воздух, на мгновение задержались в верхней точке и, постепенно ускоряясь, устремились вниз. Короткие ломики, до блеска отполированные их ладонями, коротко вспыхнули на солнце и с ужасающим хрустом перебили наши правые предплечья, привязанные к ободам тележных колес.

Боли я не почувствовала. Но, увидев, как дернулся кадык Меченого, изо всех сил сжала зубы и тихонечко застонала.

От страха.

По губам нависшего надо мной помощника палача скользнула презрительная улыбка, а глаза Крома, все время падения ломиков не отрывавшиеся от того, который опускался на мою руку, на мгновение закрылись.

Я вздрогнула, увидев, как с уголка его глаза сорвалась в полет крошечная злая слезинка. И чуть не оглохла от восторженного рева собравшейся вокруг эшафота толпы.

Заглушая вопли, что-то рыкнул королевский глашатай.

Помощник палача, повторяя движение своего наставника, сделал шаг в сторону. Его десница с ломиком снова поднялась в воздух, задержалась в верхней точке, рухнула вниз, раздробила кости моей левой руки и, наконец, обожгла меня болью.

Я вскрикнула и утонула во взгляде Нелюдя. Полном отчаяния и страха ЗА МЕНЯ:

— Зачем?

Услышать его шепот я не могла — беснующаяся толпа заглушала даже мои собственные стоны. Но… увидела. Или почувствовала. Причем не только смысл, но и горечь, которую он вложил в этот выдох.

Пожала плечами. Криво усмехнулась. И вдруг поняла, что плачу: даже на эшафоте, в одном шаге от Небытия, он переживал не за себя!

— Ну и какой ты после этого Бездушный? — горячечным шепотом спросила я, тряхнула головой и… чуть не умерла от вспышки боли в правом виске.

Выгнулась дугой, схватилась за голову и непонимающе уставилась на нежно-розовый балдахин, внезапно возникший над эшафотом.

«Балдахин? Откуда?» — растерянно подумала я, хрипло втянула в себя воздух и почувствовала, что вместо ужасающего смрада от горящей плоти он пахнет ароматическими свечами!

Зажмурилась. Мотнула головой, чтобы стряхнуть с себя наваждение, и чуть было не взвыла в голос от новой вспышки боли.

Осторожно открыла глаза, огляделась, наткнулась взглядом на двурогую вершину Быка, освещенную лучами заходящего солнца, и решила, что схожу с ума: увидеть самый высокий пик Шаргайльского хребта, находясь на Лобной площади Аверона, было невозможно!

Перевернулась на бок. Уткнулась носом в кружево соседней подушки, отпихнула ее от лица и застыла: моя рука была целой и невредимой! Без единого перелома или синяка!!!

— Вы уже проснулись, ваша милость?

«Проснулась? Значит, я — спала?» — ошарашенно подумала я. И, наконец, поняла: четвертование было сном! Вернее, кошмаром! А я находилась в покоях Вечерней Зари, выделенных мне королем Неддаром!

— Да, проснулась… — запоздало выдохнула я и торопливо вытерла рукавом ночной рубашки заплаканное лицо.

Тем временем Эрна подошла вплотную к кровати и встревоженно уставилась на меня:

— Вы так бледны, ваша милость! Плохо себя чувствуете, да?

— Голова раскалывается… — вздохнула я. Потом еще раз посмотрела на картину на противоположной стене опочивальни: — И кружится… Такое ощущение, что я — в тумане… Или еще не проснулась…

— Спали слишком долго… — покивала служанка. — Бывает…

— Час чего? — осторожно повернув голову и уставившись на огарок мерной свечи, спросила я.

— Оленя… Заканчивается уже…

Я недоверчиво приподняла бровь, потом повернулась к занавешенному окну и зашипела от боли.

— Вот я дурища-то! — воскликнула служанка, метнулась к прикроватному столику и чем-то загромыхала. — Мэтр Регмар ведь предупреждал…

— О чем?

— Что у вас могут быть головные боли…

— Когда это? — удивилась я.

— Вчера… Перед тем, как уйти… И оставил два кувшина каких-то отваров…

Что-то грохнуло. Потом заскрипела кровать, и перед моим лицом появился серебряный кубок:

— Выпейте, ваша милость! Должно помочь…

Я осторожно приподнялась на локте, сделала несколько глотков чуть горьковатой, но довольно приятно пахнущей жидкости, и обессиленно откинулась на подушки.