Тайна гувернантки - Эмилия Остен

— Не имеет значения.

— Поймала во второй раз! Ты прокололся, Ричард.

— Это ты прокололась, — невозмутимо ответил он. — Со мной все хорошо, Кейлин. А вот твой брат меня беспокоит. Он по-прежнему одержим страстью к мисс Эмбер Ларк?

Кейлин сдалась: ничего она из него не вытянет. Если Ричард уперся, это надолго. Впрочем, ей и не требовался его однозначный ответ, все и так ясно. Но упаси ее Господь сейчас заговорить об этом с Ричардом: он не любит, когда ему без спросу лезут в душу. Что ж, Кейлин не станет высказывать свои догадки. Лучше просто ответить на поставленный вопрос.

— Не знаю. Сам он ни слова об этом не говорит. Вчера он веселился с Аделией Маттон, и я не заметила, чтобы сильно скучал в ее обществе. Но его влечение к мисс Ларк наверняка так легко не выветрится.

— Хм, — буркнул Ричард и уселся.

— Ладно, читай, если не хочешь разговаривать. — Кейлин махнула рукой. — А если захочешь, то я никуда не собираюсь в ближайшие несколько дней.

— Завтра я уеду, возможно, меня не будет целую ночь, — сообщил Ричард.

— А обещал побыть в гостях, — огорченно заметила Кейлин.

— Прости. Возможно, останусь еще ненадолго после вашего дня рождения.

— Не обещай того, чего не сможешь выполнить. — Кейлин направилась к двери. — Я же вижу, как тебе не терпится уехать. Все эти увеселения тебе поперек горла.

— Ты меня упрекаешь?

— Упаси боже.

— Кейлин, — окликнул он ее, когда она уже была на пороге, — а кто такой лорд Нотт?

Она фыркнула и вышла, не удостоив Ричарда ответом.

Погода, не радовавшая пару дней, решила, что хватит, — и вновь расцвела приятным солнечным утром. Эмбер не собиралась на прогулку; довольно, покончено с этими смутными иллюзиями. Она подозревала, что стала слишком сильно нуждаться в обществе лорда Мэнла и, а это ни к чему хорошему не ведет. Она совершенно не знает, как обращаться с мужчинами. Благоразумнее пока держаться от них от всех подальше.

Поэтому Эмбер позанималась с Бруно, а после, в качестве поощрения мальчику, который вел себя весьма примерно, решила, что прогуляться вдоль озера не повредит. Шерра чувствовала себя неважно и сожалела, что не может пойти вместе с сыном и мисс Ларк. Аделия же не изъявила никакого желания присоединиться к прогулке: Эмбер она в последнее время недолюбливала. Да и какая между ними может быть дружба.

Если объявится кто-то из гостей Фэйрхедов, репутация Эмбер не пострадает: она же с Бруно. К тому же при мальчике невозможно вести долгие беседы, за ним нужно следить, с ним нужно играть. Немного некрасиво прикрываться Бруно, как щитом, однако Эмбер не видела другого выхода.

Желание уехать, вчера проскользнувшее в ней, окрепло и пустило корни; Эмбер даже задумалась: а не сделать ли это раньше, чем через два-три года? Почему бы не совершить опрометчивый и такой желанный поступок?

Кое-какие средства у нее есть, на первое время хватит. Она может снять комнату в Лондоне. Или не в Лондоне. У нее хватит денег на небольшое путешествие. Почему бы не отправиться во Францию или в Италию? Увидеть мир, понять, что он собой представляет лично для нее, для Эмбер Ларк. Почувствовать лучи южного солнца на своей коже, увидеть своими глазами других людей, которые живут совсем не так, как респектабельные семьи в старой доброй Англии. Это заставит ее встряхнуться, задуматься. Заставит по-новому посмотреть на окружающих. На себя.

Конечно, немного неудобно по отношению к Даусеттам; но Шерра поймет. Она такой человек, что лишь обрадуется за Эмбер. Гувернантки приходят и уходят, а жизнь человека всегда важнее. Шерре можно все растолковать. Даже если она не поймет до конца, все равно не станет удерживать тут Эмбер силком.

В глубине души она уже знала, что решение принято. Оставалось дать ему созреть и оформиться. Никто ее не торопит. Она будет действовать взвешенно и разумно.

Дорога еще не высохла после дождя, и Эмбер с Бруно старательно обходили лужи, в которых весело прыгали солнечные блики. Листва деревьев казалась отмытой и очень зеленой. Эмбер захватила с собой плед и корзинку для пикника, так что можно будет посидеть на траве без риска запачкать юбки. Повинуясь внутреннему желанию сделать жизнь светлее, Эмбер надела одно из платьев, что отдала ей Шерра: светло-ореховое, с кремовой отделкой. Бруно нравилась вышивка в виде птичек на лифе, и по дороге к озеру Эмбер рассказывала мальчику о жизни и повадках разных птиц.

— Жаворонки часто поют, зависая в воздухе на месте, иногда — очень-очень высоко. Они не любят лес, а любят простор, свободу. И вьют гнезда прямо на земле: либо сами выкапывают ямку, либо находят след от копыта коровы или лошади, собирают стебельки и корешки, из них гнездо и вьют.

— А что они кушают?

Юный Бруно, чья любовь к природе в Грейхилле была общеизвестна, птицами также весьма интересовался.

— Насекомых разных, семена.

— А пьют?

— Иногда росу, иногда водичку из лужи.

— А как жаворонок поет?

— Сейчас выйдем к озеру, и услышишь.

Звонкие трели жаворонков, паривших над полями с одной из сторон озера, были слышны на всю округу; казалось, воздух от них журчит, Эмбер и Бруно остановились на опушке, прислушиваясь. Жаворонки пели гимн наступающему лету, свитым гнездам, будущему потомству; забравшись высоко, так, что с земли и не разглядишь, они переливами выводили свои гордые песенки, в которые вплетались и голоса других птиц, встреченных при перелетах, и позывы степных грызунов.

— Вот это высокое «чрр-ик» — это тоже жаворонки, они так кричат, — объяснила Эмбер.

Выбрав местечко посуше, она расстелила плед, открыла корзинку.

— Хочешь яблоко, Бруно?

Мальчик кивнул, взял угощение и подбежал поближе к воде, чтобы посмотреть, как колыхаются у берега принесенные волнами ветки.

Эмбер перебирала свертки в корзине, мысли витали далеко. День разгорался, словно огонь в очаге; скоро будет совсем жарко. Солнечные лучи согреют кожу и, может быть, душу Эмбер, которая словно оцепенела, застыла в янтаре. Она сама казалась себе птицей r прозрачной капле смолы. Бог подвесит ее на шею и будет ходить, улыбаясь знакомым.

Она ничего не понимала в своем отношении к Ричарду. Только вспоминала о нем постоянно, хотя и не решилась ни разу надеть подаренный им браслет. Слишком дорогая вещь, слишком заметная. Пока не для Эмбер. До этого браслета нужно дорасти, дотянуться, как тянутся дети к висящим на ветке плодам: сначала не достать, а потом пальцы касаются, обхватывают, и вот запретный плод уже в руках. Когда Эмбер обретет себя саму в полной мере, когда научится взлетать и возрождаться из пепла, она получит право носить браслет Ричарда. Лорд Мэнли словно поставил на Эмбер метку, заклеймил ее беспокойством, жаждой нового. Ей уже не отмыться: он растревожил ее душу.