Тайна гувернантки - Эмилия Остен

И никак не избавиться от неясного волнения при мыслях о самом Ричарде. Эмбер вспоминала, как он ходит, как хмурится, как скептически взирает на окружающих и каким еще бывает, когда задумается о чем-то своем — такое она видела пару раз. Тогда цвет его глаз меняется с алхимического ярко-зеленого на спокойный болотный и черты лица становятся мягче: словно маска, которую он носит, плавится. Ричард Мэнли никогда не смотрел на Эмбер так, как некоторые молодые джентльмены на приемах у Фэйрхедов; его взгляд не сверкал той страстью, что у Кеннета. Он казался отстраненным, дружелюбным и все-таки пригласил случайную знакомую к Дэмпси, куда, по словам Мег, обычно никого не звал…

Эмбер никогда не дружила с мужчиной. Она никогда не была влюблена в мужчину и не становилась объектом любви. Как отличить одно от другого? Где грань? Где подсказки?

Она покачала головой и принялась разбирать еду. Нет, с ходу во всем этом не разобраться.

Бруно вернулся и сел рядом.

— А почему вода такого цвета?

Они сидели минут пятнадцать, прежде чем Бруно воскликнул:

— Лошадка! — и указал вдаль.

Эмбер, прищурившись, посмотрела на другой берег озера. Не только «лошадка», но и всадник. Кто — издалека не поймешь, конечно. При мысли о том, что это может быть Кеннет, с которым Эмбер уже однажды встретилась здесь, ее бросило в дрожь. Она вовсе не желала сегодня видеться с виконтом Фэйрхедом. Между ними происходит нечто, чему нет объяснения, и испытывать вновь на себе воздействие этой темной магии Эмбер не хотела. Может, пока не поздно, собрать все и уйти?

Нет, какого черта, раздраженно подумала Эмбер в обычно не свойственной ей манере. Они с Бруно пришли сюда отдыхать и наслаждаться солнышком и свежим воздухом. Если всадник, сейчас уже скрывшийся в лесу, — виконт Фэйрхед и он направляется сюда, Эмбер просто попросит его уехать. Если он джентльмен и его просто бес попутал, как уверялось в послании с извинениями, он исчезнет отсюда с наивозможной скоростью.

Но, может быть, это не виконт, а какой-то незнакомец, и ехал он вовсе не в сторону Грейхилла…

Через некоторое время Эмбер убедилась, что это не так: послышался стук копыт, и на дорожке показался конь. Очень знакомый. Толстяк, то есть Цезарь, если обращаться к этому животному почтительно.

— Добрый день, мисс Ларк.

Лорд Мэнли остановил лошадь, ловко спешился, привязал поводья к низкой ветке и направился к Эмбер. Трость от седла он так и не отцепил и сегодня лишь слегка прихрамывал. Остановившись, он посмотрел на Эмбер сверху вниз.

— Добрый день, лорд Мэнли, — сказала Эмбер, отчаянно задирая голову.

— Добрый день, мастер Бруно, — Ричард снова коснулся шляпы.

Бруно важно кивнул в ответ и поздоровался по всем правилам.

— Я увидел вас с того берега реки, — сказал Ричард. — Вообще-то я направлялся в Рединг и дальше, но решил, что несколько минут могу провести в вашем обществе. Если, конечно, вам будет приятно мое.

Он вопросительно приподнял брови.

— Садитесь, милорд, — пригласила Эмбер, чуть подвинувшись. — Тут места на всех хватит.

— Можно, я поглажу лошадку? — попросил Бруно.

— Можно, только не лезь под ноги, — разрешила Эмбер.

— Толстяк будет стоять как вкопанный, — пробормотал Ричард.

Он опустился на плед, немного неловко, и вытянул правую ногу. Эмбер рассматривала его с неусыпным интересом: черные бриджи для верховой езды, блестящие сапоги, белоснежная рубашка, сюртук, с серебряными пуговицами… Перстень с печаткой на указательном пальце. Ричард снял цилиндр, и солнце запуталось в его светлых волосах.

Эмбер сунула мальчику несколько кусочков хлеба, и Бруно радостно потопал к Толстяку: так как наследника Даусеттов уже учили ездить верхом, пока, правда, только на пони, Бруно знал, как кормить лошадей. Эмбер понаблюдала за ним несколько секунд и успокоилась.

— Вы выглядите такой спокойной нынче утром, — вдруг сказал Ричард.

Эмбер снова перевела взгляд на него. Он сидел, опершись рукой о землю, и смотрел на собеседницу немного исподлобья.

— А почему бы мне волноваться? — она пожала плечами.

— Не жалеете, что не ездите к Фзйрхедам?

— Только разве что потому, что не могу чаще видеться с вами, — решилась на откровенность Эмбер. — К светскому обществу я оказалась не готова. Меня не учили тому, что придется там… блистать.

— Обычно этому учит мать или другая родственница женского пола, которая готовит девушку к выходу в свет, — объяснил Ричард.

— Для меня эту роль попыталась исполнить леди Даусетт.

— И весьма преуспела, скажу я вам. Ваше платье лилии до сих пор вспоминают молодые джентльмены.

Глаза Эмбер округлились.

— Молодые джентльмены меня вспоминают?!

— А вы думаете, что ни на кого не произвели впечатления? — Он хмыкнул. — Бог мой, Эмбер! Вы сами еще не осознаете своей женской власти. Ничего, вы осознаете, и тогда нам всем конец.

— И вам, милорд? — поддразнила его Эмбер.

— О, я буду сопротивляться до последнего, стараясь сохранить рассудок. Но — увы! я всего лишь человек, человеческое мне не чуждо, а значит, тоже могу пасть у ваших ног. Если, конечно, там останется местечко. Скорее всего, нет. Вас просто будет не разглядеть за огромной кучей мужских тел, сложенных штабелем у ваших туфелек.

— Вы надо мною подшучиваете.

— Ничуть.

Эмбер решила вернуться к относительно безопасной теме:

— Как бы там ни было, тетушка вовсе не хотела, чтобы я выезжала в свет.

— Она вас, кажется, не очень-то любила, ваша тетушка.

Эмбер вздохнула:

— Вы неправы. Она любила меня, я предпочитаю так думать. Только ей было тяжело, и временами она отказывалась меня видеть; думаю, у нее были на то причины. Она была тонко чувствующим человеком. Мои родители, они доставили тете Мейде мало радости… Растить чужого ребенка — невеликое удовольствие. Так что я ее понимаю.

— Вы слишком добры. Почему же она не бросила вас, если вы были ей в тягость?

— Видимо, тоже была слишком добра.

— Вы на нее похожи, на вашу тетю Ларк? Внешне? — полюбопытствовал Ричард.

— Абсолютно нет. У нее все другое — фигура, волосы, цвет и форма лица. Не знаю, был ли похож на нее мой отец, ее брат. Возможно, я пошла в маму.

— А как она выглядела?

— Мама? Или тетя Ларк?

— Обе.

— Про мать я ничего не знаю. Никогда не видела ни ее, ни отцовского портрета. А тетя Мейда была красавицей, не то что я. — Эмбер грустно улыбнулась. — Волосы пепельно-золотистые, очень редкий оттенок и безумно модный во времена ее молодости. Талию можно обхватить двумя ладонями. Когда тетя надевала платье и потуже затягивала шнуровку на корсете, ее можно было принять за совсем юную девушку.