Странная месть - Эшли Уивер

Голос его замер. Я не знала, продолжит ли он свое повествование.

– Той ночью был сильный мороз? – спросила я, осторожно подталкивая его к продолжению.

– Да. Было очень холодно. Наверное, поэтому я выпил лишку, хотел согреться, – ответил Реджи. – В доме прошел в гостиную, упал на диван и отключился.

Интересно, где была в то время Изабель Ван Аллен? Некогда они с Реджи были любовниками, но потом что-то у них разладилось. Вполне возможно, она ушла в свою комнату в одиночестве.

– Проснулся я через несколько часов и поначалу плохо понимал, что происходит. Помню только, что уже начало светать и что в гостиной было страшно холодно. Я еще подумал: так, наверно, чувствуют себя мертвецы – лежат холодные и неподвижные. Я понятия не имел, что…

Реджи снова умолк, и я решила дать ему возможность собраться с мыслями. Не хотелось давить на него слишком сильно. Я чувствовала: возможно, он все расскажет мне в свое время, когда сочтет нужным. Так ему удобнее. И тогда информация может оказаться куда полезнее.

– Ну а затем я пошел в столовую, хотел съесть что-то на завтрак. И только тогда услышал крики.

Голос его снова затих, я терпеливо ждала. Он полез в карман, достал портсигар. Предложил мне сигарету, но я отказалась. Реджи достал одну, вставил в рот, щелкнул зажигалкой, защищая пламя от ветра ладонью, и закурил.

Глубоко затянулся, затем выпустил облачко белого дыма в морозный воздух и снова договорил, глядя на озеро:

– Поначалу я не понял, что же произошло. Вышел в холл, и тут в дом с криками ворвалась Фрида, бледная как смерть. Никогда прежде не видел, чтобы человек мог так побледнеть.

– Все уже там были? Я имею в виду, в доме?

Он кивнул:

– Не знаю, как они провели эту ночь. Но сбегались на крик с разных сторон, одетые кое-как, а то и полураздетые. Мы все выбежали из дома и бросились к летнему домику, будто могли что-то исправить. Холодный воздух освежал. Помню, у меня даже голова перестала болеть от этого ледяного ветра.

Реджи глубоко затянулся еще раз, затем продолжил:

– Когда мы почти добежали до домика, то поняли: слишком поздно. Он уже окоченел. А глаза были открыты, смотрели в никуда.

Я с трудом подавила зябкую дрожь, которая вовсе не была вызвана ветром. Как, должно быть, это ужасно! Ужасно проснуться и увидеть такое. Теперь я понимала, почему так трудно для всех них вспоминать о прошлом.

– Нет, разумеется, я и прежде видел тела мертвых, во Франции, – добавил Реджи уже более спокойным тоном. – Но Эдвин Грин был моим старым добрым другом.

– К тому же это случилось так неожиданно, – вставила я.

– Да.

– А тогда вы не считали, что Брэдфорд Гленн может иметь к этому какое-то отношение?

– Не считал, потому что смерть могла произойти по естественным причинам. Человек выпил слишком много спиртного, к тому же принимал наркотики. И никаких других мыслей на этот счет у меня не было.

Я вспомнила, как случайно подслушала его разговор с Беатрис в столовой перед завтраком. Реджи спрашивал ее о том, могла ли Изабель Ван Аллен «знать». Но что именно, по его мнению, она могла знать?..

– Думаю, то было для вас большим потрясением, когда Изабель Ван Аллен написала свою книгу, – заметила я.

Он еле слышно чертыхнулся.

– Да. Изабель вечно что-то сочиняла. У нее была великая мечта – создать роман. Она часто писала в летнем домике, разные там истории и прочее. Наверное, поняла, что ей выпал уникальный шанс. И действительно, не было газеты в Лондоне, в которой бы не упоминалась эта история.

– И Изабель решила извлечь из этого выгоду, – вставила я.

– Лично я ничуть не удивился. Она фотографировала и хранила у себя наши снимки, вырезала статьи из всех этих скандальных газетенок и их тоже наверняка хранила в ящиках письменного стола, точно то были выигранные нами почетные призы. И слава, наконец, пришла к ней. Она своего добилась, уж очень велико было желание. – Реджи вздохнул. – Изабель всегда получала то, что хотела. Тем или иным способом.

– Вероятно, она причинила вам немалую боль. Особенно если учесть, что вы были к ней неравнодушны.

– Я ее возненавидел. – Он бросил сигарету и растоптал окурок каблуком. – Наверное, нехорошо говорить об этом сейчас, когда ее уже нет в живых. Но это правда. Одно время я был готов на все – буквально на все – ради нее, лишь бы она меня полюбила. Теперь же просто не верится, что когда-то я был влюблен в эту женщину и не испытывал к ней никакого презрения.

Если все это правда, подумала я, то не помешало бы узнать, где именно находился Реджи в момент ее убийства.

– Я была просто потрясена, – призналась я, – найдя ее тело.

– Да, могу себе представить. Вся эта кровь… И все же Изабель заслужила такой конец, вам не кажется? Сама напросилась, вот и умерла.

Я промолчала, тут Реджи вдруг спохватился. Покачал головой, криво улыбнулся:

– Простите. Я не должен был так говорить.

– Не стоит извинений, мистер Лайонс.

– Реджи, – поправил он меня с вымученной улыбкой. – Мы же с вами теперь друзья, правда?

– Надеюсь, что да, – ответила я. Мне определенно не хотелось заиметь такого врага.

Реджи не выказывал желания уйти с берега озера, так что я вернулась в дом в одиночестве.

Я не думала, что узнала что-то новое. Но было в его рассказе нечто такое, что натолкнуло меня на мысль, за которую никак не получалось зацепиться. Точно такое же ощущение возникало и при размышлении обо всей этой истории, словно фрагменты головоломки были разбросаны у меня прямо под ногами, и я подбирала и вставляла их в общую картину наугад, пытаясь уловить общий смысл.

Реджи Лайонс человек, безусловно, не простой. И я не вполне понимала, что можно извлечь из его рассказа. Нет, я не думала, что это он убил Эдвина Грина, если Эдвин Грин вообще был убит. А вот мотив покончить с Изабель Ван Аллен у Реджи явно имелся. Любовная связь между ними прекратилась, Изабель предала его, а потом воспользовалась личной трагедией, чтобы бросить тень на имя Лайонсов.

Нет, меня нисколько не удивляло, что Реджи желал ей смерти, но судя по тому, что говорили про него остальные, страшно боялся вида крови. Такой человек едва ли способен нанести своей жертве множественные ножевые ранения. Но, разумеется, никак нельзя предсказать, на что способен кто-либо в порыве гнева или страсти.

Я настолько погрузилась в свои мысли, что лишь на третий раз услышала голос, окликающий меня.

– Миссис Эймс! – Я подняла голову и увидела Гаррета Уинтерса, направлявшегося ко мне от конюшен.

Пальто на нем не было, лицо раскраснелось от холода. Глаза ярко сияли в утреннем свете, кудри развевались на ветру, и я снова отметила про себя, какой привлекательной внешностью одарила его природа.