Не верь никому - Джиллиан Френч

Когда после окончания смены Перл подъехала к дому, Кота уже увезли. Только островок сухой травы виднелся там, где он стоял с весны.

Отца тоже не было дома. Он не оставил для Перл свет — почему-то ей не верилось, что он просто забыл об этом, — и темное здание походило на пустую келью, отчего девушке вспомнилось жилище Тристана на улице Наррагансетт.

Она пошарила по стене в поисках выключателя и не переступала порога, пока над головой не загорелся знакомый свет лампы. Теперь, когда Бриджес выяснил, где она живет, условия игры переменились — значит, остальные тоже знали. У этой троицы коллективный разум. «Он хочет тебя, Перл». Она вспомнила, как куртка Тристана лежала в грязной луже на полу, накрывая испорченный розовый шелк.

Телевизор ее не утешил, и девушка легла на диван, проверяя страницы в соцсетях, и даже не возражала, чтобы мама прислала сообщение. Но сегодня мать молчала.

Бриджес, по-видимому, решил дать ей время, Риз в интернет не выходил и на ее сообщение «Привет» не ответил. Скорее всего, его телефон валялся без внимания на чьем-то ночном столике.

Перл пошла спать. Она всегда просыпалась, когда отец, как обычно, в три или четыре часа возвращался домой.

Но в тот день она проснулась в начале восьмого утра. Дом был пуст. Отец ночевать не приходил.

Сначала Перл поехала в «Таверну». Серое унылое здание молча сутулилось в утреннем тумане. Девушка успела только набросить одежду и даже не умылась — в воображении рисовалась картина, как пикап отца врезался в дерево и из разбитого радиатора идет дым, — и теперь она неподвижно сидела в машине и осматривала окрестности пивной.

Наружу она выходить не стала. Дом Янси был всего через две улицы. Перл поехала туда и скрепя сердце приготовилась постучать в дверь, горячо надеясь, что отец остался на диване в пахнущем собаками и сигарным дымом жилище собутыльника. Но автомобили у дома Янси принадлежали самому хозяину, его жене и сыну Эвану, который, несколько лет прожив на Среднем Западе,[15] вернулся к родителям. Перл замедлила машину и увидела Эвана — тот сидел во дворе в шезлонге, курил и смотрел куда-то вдаль; его бицепсы были сплошь покрыты татуировками.

Никаких признаков присутствия отца. Тогда ее охватил страх, спина похолодела, и девушка стала объезжать все улицы, молясь о том, чтобы по дороге встретиться с возвращающимся домой отцом.

Перл проверила каждую забегаловку, каждый магазин, куда ходил отец, но все они еще не открылись. Почему она позволила ему избавиться от телефона? Из них двоих не ей, а ему нужно было оставаться на связи. Потом, не зная, где еще можно искать, девушка свернула к Норт-Бич — там она сможет справиться с паникой.

В дальнем углу парковки стоял одинокий пикап, обращенный к заливу. Перл подъехала и увидела через стекло нечеткую темную фигуру отца. Она уже собиралась постучать, как отец взглянул на нее, заморгал, словно она разбудила его, и немного выпрямился.

Перл пересела к нему в машину. Воздух в салоне был застоялый, несвежий.

— Почему ты не позвонил мне?

Отец пошевелился и потер одной рукой глаза.

— Было поздно. Я решил, лучше переночевать здесь.

— Я тебя искала, думала, что-то случилось.

Он откашлялся, опустил стекло и сплюнул.

— Ничего не случилось, так что расслабься.

Перл поиграла скулами, вспоминая слова матери: «Ты не обязана исправлять отца». За окном отлив обнажал камни, покрытые островками лишайника и черными лентами водорослей. Перл ощутила запах виски и увидела под локтем отца бутылку в бумажном пакете.

Чувство полного поражения сломало всю ее внутреннюю защиту. Девушка вдруг почувствовала такую чудовищную усталость, что голос ее треснул:

— Так не может больше продолжаться. — Она даже не совсем понимала, что это означает, — просто слова, от которых он не сумеет отмахнуться.

Отец поставил локоть на раму окна и сжал лоб.

— Всего одна ночь.

— Это происходит каждую ночь. Ты напиваешься или в «Таверне», или дома, и меня это достало. — Перл схватила бутылку, спрятанную у него под рукой, и разорвала пакет. — Вот. Ты в самом деле пил до восьми утра? Папа… — Она закрыла глаза и медленно выдохнула. — Сколько можно?

Он проглотил слюну и уставился на руль.

— Я тоже хочу задать тебе несколько вопросов. Чем, черт возьми, ты занимаешься нынешним летом? Ты или уходишь куда-то, или запираешься в своей комнате. Отпрыск Спенсеров подкатывает к дому на своей дорогущей тачке и ищет тебя, а потом Дики сказал мне, что в пятницу ты была на балу. Тебя видели там, всю разодетую. Неужели ты думала, что я не узнаю?

Она закрыла глаза и покачала головой.

— Я пытаюсь помочь тебе.

— И как, интересно, мне помогут твои похождения с богатеями? Господи, Перл, я думал, ты умнее. Разве ты не понимаешь, что все это не будет продолжаться вечно? Они приезжают сюда, пользуются нами и отчаливают по домам. Считаешь, ты особенная?

— Да, папа, в этом все дело. Я чувствую себя жалкой неудачницей, и мне нужно, чтобы какой-то парень назвал меня особенной. Ты верно догадался.

— Я не говорю, что ты неудачница.

— Ты злишься просто потому, что я упомянула о выпивке. Вот и все. Тебя никогда не интересовало, куда я хожу по вечерам и с кем.

— Так было раньше.

Раньше. Вся их жизнь теперь делилась на до и после пожара. Кто бы знал, как же это ее достало.

— Пойми, ты не виноват в их гибели! — крикнула Перл. Отец никогда ей не простит упоминания об этом днем, когда он почти трезв, но она уже не могла остановиться. — Ты их не убивал. Если люди здесь этого не понимают, то, возможно, нам пора подыскать другое место жительства.

Отец фыркнул, глядя в окно на пустынный пляж.

— И на какие шиши?

— Не знаю, папа, что-нибудь придумаем. В конце концов, Тенни-Харбор не единственный город на Земле. И ты не единственный, кто зарабатывает. У меня сейчас выходит очень неплохая зарплата.

— Хочешь сказать, что не пойдешь в колледж? Даже думать не смей.

— Я хочу сказать, что буду и дальше помогать с деньгами. Но невозможно больше… — на мгновение досада сковала ей язык, — охаивать богатых людей за то, что они не могут изменить. Надо пытаться измениться самим.

В кабине надолго повисла тишина. На парковку заехал джип, из него вышла женщина, выпустила с заднего сиденья золотистого ретривера и бросила ему веревочную игрушку.

Отец хриплым голосом проговорил:

— Я во многом виноват перед тобой и твоей матерью. — Рука его дернулась к бутылке и повисла. — Но я не… я не знаю теперь, как… — Подбородок у него дрогнул, он заморгал, и в глазах появились слезы — такое Перл видела нечасто. — Думаю, мне нужна помощь.