Человек, ставший Богом. Мессия - Жеральд Мессадье

– Он был приговорен к смерти правящим тогда царем Александром IV Яннаем, который был также первосвященником в Иерусалиме. Ессеи называют этого царя Злым священником.

– Похоже, все возвращается на круги своя. Или же священники всегда плохие и злые. Но какую выгоду извлекают ессеи, объявив вечный траур по Учителю Справедливости?

– Они ожидают прихода другого учителя, который будет помазанником Божьим. Этот Мессия будет одновременно и Мессией Аарона, и Мессией Израиля. Понимаешь? Мессия Аарона восстановит Закон, а Мессия Израиля прогонит злых людей.

– И римлян тоже?

– Римляне всегда относились к злым людям.

– А разве Учитель Справедливости не был Мессией?

– Нет, он не получил помазания. Мессия будет выбран Господом. Ангелы прикажут ему встать и надеть семь одежд, знаки священнического отличия, перечисленные в Исходе, а затем они совершат обряд помазания, – торжественным тоном пояснил Иоканаан. – Они возведут его в Божественный сан избранного священника.

– Это будет человек? – поинтересовался Иисус.

– Да.

– Но как ты узнал обо всем этом?

– Ессеи живут не только в Кумране. Несколько месяцев назад я встретился с одним ессеем на берегах Иордана и долго беседовал с ним.

– А потом? – спросил Иисус. – Что станет с первосвященником в Иерусалиме и всем остальным духовенством? Что произойдет с Храмом?

– С появлением Мессии лжецы будут выявлены. Что касается остального, то я не знаю.

Они замолчали. Сделав несколько шагов, Иисус вновь спросил:

– А римляне?

– Кто такие римляне, чтобы помешать воле Господа? – высокомерно произнес Иоканаан. – Ты что, утратил веру?

– Нет, но Господь не запрещает прислушиваться к голосу разума при обсуждении житейских вопросов, а в данном случае речь идет о деле житейском, не правда ли? Надо освободить народ от римлян, которые подчинили себе духовенство.

– Исключительно житейских дел не существует, – возразил Иоканаан. – И не существует запретного для Господа.

– Ты останешься в Кумране до прихода Мессии?

– Я останусь в Кумране до прихода Мессии, – твердо сказал Иоканаан.

Они подошли к дому.

– Ты сирота, – сказал Иоканаан. – Я это чувствую по твоему смятению.

Мария постелила Иоканаану в комнате Иисуса. Иоканаан и Иисус разделись в темноте, не став зажигать светильника. Иисус сразу же заснул, но вскоре проснулся: ему приснился кошмарный сон. Он видел священника в пурпурных одеяниях, которые на самом деле оказались лохмотьями, пропитанными кровью. Он прислушался к ровному дыханию Иоканаана и позавидовал его уверенности. Ключи к тайнам хранились во внешнем мире, а Капернаум был всего лишь городом, расположенным далеко от Иерусалима. Но куда податься? С чего начать? Рассвет застал Иисуса спящим, но мокрым от пота. Он открыл глаза и увидел, что Иоканаан склонился над ним.

– Тебе снился сон, – сказал Иоканаан. – Ты разговаривал во сне.

– Что я говорил?

– Ты звал меня.

Холодная вода прогнала ночные тревоги.

Иоканаан простился с родственниками. Иисус пошел его провожать.

– Вот что я тебе скажу напоследок, – заговорил Иисус. – Многие люди полагают, будто действуют по Божественной воле.

– Такого не случится. Будут знаменья.

– Какие знаменья?

– Знаменья, – повторил Иоканаан. – Ангелы…

И он нетерпеливо взмахнул рукой.

– Появится только один Мессия! – уверенно сказал Иоканаан.

Иисус покачал головой. Иоканаан больше ничего не знал. Когда троюродный брат ушел, Иисус долго стоял на берегу, позволив себе поддаться пленительности волн.

Подросток исчез. Кожа приобрела бронзовый оттенок, отросла борода, мышцы налились силой. Последнее очарование ранней юности испарилось.

Матери, имеющие дочерей, с интересом поглядывали на Иисуса, да и девушки тоже. Никаких родственников, даже дальних. Процветающая мастерская, которая скоро перейдет к нему по наследству. Делались намеки, порой даже с ненавязчивой помощью раввина. Велись долгие разговоры, во время которых тактично обсуждали вопросы нравственности и состояние дел. Но Иосиф оставался глухим, а Иисус держался отстраненно, Досада породила пересуды. Мария забеспокоилась.

– Не пора ли тебе жениться? – спросила она. – Уже ходят всякие слухи.

– Я подумаю.

– Ты думаешь о девушке, руки которой не сможешь добиться?

– Нет.

– Неужели тебе не подходит ни одна из тех, о которых тебе говорили?

– Они мне все подходят, но я не собираюсь жениться.

– Даже пророки брали себе жен.

– А ессеи не берут себе жен.

– Ессеи? – повторила ошеломленная Мария.

Марии все же удалось растолковать Иосифу, какая у них возникла проблема. Старик долго молчал, потом сказал:

– Если дерево принесет плоды зимой, птицы съедят их.

Марию охватило отчаяние.

– Садовник знает, – продолжал Иосиф, – в какое время года нужно сеять, чтобы собрать урожай. Но ветер сеет наугад.

Мария закрыла лицо покрывалом и вышла из комнаты. Иисус все слышал. На следующий день Иосиф умер.

Иисус часами сидел у изножья кровати, на которой лежало тело, такое легкое, что можно было подумать – оно сделано из перьев и ветра. Он размышлял о чести и гордости, о преданности и призвании. Садовник признал растение, посеянное ветром. Да, это так.

Подмастерье Самуил купил шесть фунтов мирры и столько же фунтов алоэ. Женщины обмыли тело, связали ноги тесемками, подвязали подбородок и положили усопшего на саван. Они сбрызнули ароматами то, что осталось от плотника, и приготовили для лица содовый раствор, который должен был поглощать трупные испарения. Наконец они завернули тело в саван, оставив лицо открытым, как того требовал обычай. И только после того, как женщины воскурили ладан, они впустили Марию и всех собравшихся в комнату, где находился покойник.

Отдать последние почести Иосифу пришли десятка два человек.

– Пусть молитвы всех сынов Израилевых будут услышаны Отцом нашим небесным, – читал Иисус.

Мария машинально повторяла за сыном слова кадиша. Ее глаза оставались сухими. Она давно воспринимала Иосифа скорее как отца, чем как супруга. И она облачилась в траур уже давно, а вовсе не теперь, для похоронной церемонии.

Когда все заупокойные молитвы были прочитаны, в тот самый момент, когда в комнату вошел раввин, Иисус положил на саван ермолку священника, кем и был, в сущности, Иосиф.