История одного кактуса. Роман для тех, кто боится любить - Евгения Владимировна Донова

к ним. Пропустив завтрак, я устроилась на кровати и проводила день за чтением. Мне не хотелось думать ни о Максе, ни о его измене, ни о том, что теперь меня ждет. В моей комнате было уютно и тепло, а кровать, на которой мама вчера меня утешала, казалась убежищем, в котором мне ничего не грозит.

Телефон несколько раз вибрировал.

Алена, поговори со мной!

Алена, прости, я был дураком. Я люблю тебя!

Алена, она ничего для меня не значит.

Нам надо поговорить, ответь мне, пожалуйста!

Ты нужна мне.

Кое-что случилось, ты очень нужна мне.

Я иду к тебе и не уйду, пока мы не поговорим.

Это было последнее сообщение от Макса, после которого я выключила телефон и перевернулась на другой бок. Все это больше меня не трогало. Мне было спокойно в своем убежище, и я не была намерена кого-то в него впускать. Я твердо вознамерилась забыть Макса, что бы он там ни плел про свою любовь.

Через пятнадцать минут раздался звонок в дверь. Я на цыпочках прокралась в прихожую и посмотрела в глазок. Макс. Он выглядел помятым, взволнованным, на его лице красовался огромный синяк. Наверное, именно вид его избитого лица подтолкнул меня открыть дверь. Если бы я только знала… Я бы никогда не открыла.

– Чего тебе? – спросила я, слегка приоткрыв входную дверь. Макс тут же поставил ногу в проем, удерживая меня от того, чтобы снова ее захлопнуть.

– Алена, умоляю, давай поговорим! – Его вид, голос, выражение лица – все было пронизано отчаянием. Помятая рубашка, кое-как застегнутая куртка, взлохмаченные волосы… Да что же с ним случилось? Любопытство взяло верх.

– Что с твоим лицом? – с деланым равнодушием поинтересовалась я.

– А, это. – Он отмахнулся так, как будто это неважно. – Это отец.

– Что?! – На секунду я забыла о своей обиде и шире распахнула дверь. – Твой отец?

– Да. – Макс опустил глаза в пол, замявшись, но потом снова посмотрел на меня. – Он регулярно это делает.

– Бьет тебя? – В моей голове не укладывался тот факт, что родитель может избивать своего ребенка, тем более с такой очевидной жестокостью.

– Ален, это неважно! Важно только одно. – Он схватил меня за руки, пытаясь притянуть к себе, но я вырвалась. – Я люблю тебя! Прости, что я вел себя как идиот, прости! У меня ничего не было с той девчонкой, она сама села ко мне на колени, клянусь!

– Слушай, мне очень жаль, что так получилось с твоим отцом, но это тебя не извиняет. Ты мне наврал. Пошел на вечеринку и там замутил с какой-то шалавой!

– Я запутался, понимаешь?! – воскликнул он, переминаясь с ноги на ногу, и зарылся руками в спутанные волосы. Его лицо исказила гримаса боли. – Я люблю тебя, очень сильно! Просто я испугался, понимаешь? Как я могу любить кого-то, если я… Если я полное ничтожество? Что я могу тебе дать?

Он посмотрел на меня, и я впервые увидела в нем детскую незащищенность и ранимость. Он всего лишь ребенок, такой же, как и я. Мне стало его жалко. Я распахнула дверь до конца, чтобы лучше его видеть.

– О чем ты? Какое ты ничтожество?

– Так и есть.

– Какой бред, – я усмехнулась. – Ты симпатичный популярный парень, у тебя куча друзей, да все девчонки в школе по тебе сохнут! Ты умный, интересный, талантливый, отлично шаришь в математике и машинах… Зачем ты так говоришь? Хочешь, чтобы я стояла тут и тебя нахваливала?

– Нет, Ален. Пойми, если человека всю жизнь считают дома ничтожеством, если его унижают, бьют… – Его голос дрогнул, и мое сердце сжалось в новом приступе жалости. Неужели он не играет? Неужели все так и есть на самом деле? – Если над ним издеваются, то он будет чувствовать себя ничтожеством, несмотря ни на что! Я влюбился в тебя, но запутался в себе, понимаешь? Поэтому и отдалился.

Я на секунду задумалась. Вся эта история с издевательствами дома, конечно, душераздирающая. Но при чем тут я?! Разве я заслужила такое отношение? Пусть разбирается в себе, прежде чем заводить с кем-то шашни! Мое сердце снова закрылось, не успев открыться.

– Знаешь, мне это все неинтересно. Если у тебя проблемы дома, я тебе сочувствую. Но это не отменяет того, что ты сделал!

– Алена! – Он метнулся ко мне и прижал меня к себе, держа за талию и ища губами мои губы. – Пожалуйста, помоги мне, ты мне нужна!

Мгновение. Всего на одно мгновение я расслабилась и позволила своему телу по привычке прильнуть к нему. Руки обвили его шею, лицо упало к нему на грудь. От него пахло чем-то родным, теплым, солнечным. Я почти поверила, почти согласилась простить. Но в следующую секунду во мне с новой силой вспыхнуло совершенно новое для меня чувство – уязвленная женская гордость. Я с силой отпихнула Макса.

– Пошел вон!

– Алена!

– Я сказала: пошел вон. – В моем голосе была сталь, и я сама удивилась, откуда она там взялась. – Иди и трахай кого угодно, только не меня. Мне ты больше никогда в жизни не сделаешь больно.

С этими словами я захлопнула дверь у него перед носом и сразу закрыла ее на оба замка. Немного постояла, прислонясь к двери спиной, пытаясь успокоиться и выровнять дыхание, и пошла на кухню выпить воды.

Как он мог! Как он мог все это на меня вывалить именно сейчас?!

Когда мы были вместе, он ничего не рассказывал о том, что творится у них дома, а сейчас заявился ко мне с этим признанием, чтобы оправдать свое скотское поведение! Я сделала несколько жадных глотков и уставилась в стену, пытаясь переварить услышанное.

А потом я услышала вопль. Дикий женский крик, полный ужаса и боли, доносящийся с улицы.

Сердце замерло, и я метнулась к окну.

На асфальте около подъезда, ровно под окном нашего лестничного пролета, ничком лежал Макс. Вокруг его тела медленно расползалось темное пятно.

Я услышала еще один крик. Протяжный, безумный вой,