Мой шейх - Светлана Тимина

да и с врагами безжалостный сын песков расправлялся без раздумий. Вряд ли белокурая шейха семьи, против которой выступал Кемаль, осознавала, какую власть получила над ним.

Он видел ее на фото и даже раз воочию. И только когда Аблькисс оказалась в его руках, произошло что-то ненормальное. Как будто жестокий воин разом утратил силу и уверенность.

Кира свела брови. Визитер пошатнулся, в груди разлилось сладкое блаженство. При этом не было желания накинуться и растерзать пленницу в порыве страсти. Это было какое-то одержимое восхищение, никогда прежде не испытываемое.

— Доброе утро, — в ее голосе были только сталь и холод. Больше она ничего не сказала.

Ничего из того, что так ожидал похититель — проклятий, угроз, мольб, слез или заискиваний. Опустилась на диван, закинув ногу на ногу, устремив красноречивый взгляд на чеканный кофейник.

Не чувствуя земли под ногами, великий и ужасный Саид Ассасин кинулся наполнить ее опустевшую чашку бодрящим ароматным напитком…

Газаль

— Мой брат никого не любит, кроме себя. Конечно же, предупредить тебя об этом он не счел нужным.

Я старалась не смотреть в одну точку и не молчать, пока Мадина — осознанно или нет — жалила меня этими разрывающими сердце словами. При всем при этом вела себя так, будто не понимала, что это может ранить.

А может, таких, как она, вообще невозможно чем-либо задеть.

— Я знаю его очень давно… не поможешь мне? — сощурив глаза, сестренка Кемаля потрясла флаконом с маслом для загара. Я чересчур поспешно затрясла головой. Отчего-то неприятно было наблюдать, как она сладострастно себя гладит. А именно так это вбивание масла в кожу и выглядело.

Мне не хотелось откровенничать. Я все больше и больше понимала, что лучше бы было плакать в покоях, чем искать общества Мадины. Эта красавица видела меня насквозь.

— Не вини себя. У тебя не было шансов. Ни у кого из них не было, Кемаль просто не оставляет их. Знаешь, мне никогда не было дела до остальных. По большей части, никто не жаловался, а если такие и были…

Мадина многозначительно замолчала. А моя внутренняя пустота набирала все больше и больше оборотов. Молчание Кемаля, страх, ревность, несогласие с тем, что придется его делить, и собственное чувство вины — все это меня сломало и доконало. Земля горела под ногами. Если бы я не получила помощи от Мадины, наверное, сама бы рискнула выбраться отсюда.

— Неприятно слышать, наверное. Не такая участь, верно, была уготовлена принцессе правящей семьи, с мировым признанием. Но я помогу тебе. Конечно, у меня будут условия.

Я уставилась на нее, открыв рот, опасаясь, что надменная эгоистка сейчас рассмеется мне в лицо. Но Мадина откинулась в кресле, надпив принесенный коктейль, задумчиво глядя вдаль.

— Во-первых, я не могу допустить, чтобы ты рассказала обо всем происходящем и бросила тень на семью Аль Мактум. Твои уста будут на замке. Ты никому ни слова не скажешь. Если не согласна либо ждешь, что можно забрать свое слово обратно, когда будешь спасена…

Мадина отсалютовала мне бокалом, в ее глазах появилась едва ли не ненависть:

— Я пойму, если ты собираешься так сделать. И поверь, оставлю тебя умирать в песках, безо всякого сожаления. Так что еще раз хорошо подумай, умная Газаль. Обманывать себя я никому не позволю.

Угроза не была фальшивой. Но я сама не желала сваливать все на голову Кемаля. Пусть эта история, и краткосрочное хрупкое счастье останется между нами.

Я смогу жить дальше. Вытравить из сердца те чувства, которые не имели права в нем зарождаться, вновь нырнуть с головой в науку. Далиль… с ним придется развестись. Надо быть честной самой с собой, чувств к супругу во мне больше не осталось.

— Ты всем скажешь, что понятия не имеешь, кто тебя похитил из номера. Скрыть это не удастся. Погибли люди.

Я была так поглощена предстоящим бегством, что даже не задумалась, откуда Мадине известно так много. Ведь еще утром она всерьез полагала, что я гостья, и нахожусь во дворце по доброй воле. Но интуиция этот звонок проигнорировала. Да и все могло выглядеть логично — думаю, сестре Кемаля не составило бы труда проверить мои слова. Ей он мог рассказать все, как есть.

— Я нашла тебя едва живую в пустыне после песчаной бури. Твои похитители либо бежали, либо потеряли след и решили избавиться от тебя. То ли опасались погони, то ли не сразу поняли, какими будут последствия. Я люблю бывать в своем имении в одном из оазисов, и как раз на пути туда тебя и нашла. Скажешь, что ничего не помнила о себе после пережитого стресса. Что я укрыла тебя, пока ты не пришла в себя и не поправилась, а когда память вернулась, помогла тебе уехать.

Мадина допила коктейль. Я к своему не притронулась. Жадно слушала и старалась запомнить, не веря своему счастью.

Недоверие? Конечно, оно имело место быть. Мадина меня откровенно пугала, но я не видела причин, которые заставили бы ее убить меня. Надо любой ценой убедить эту женщину в том, что честь Аль Мактумов не пострадает.

— Ты так просто поможешь мне? Взамен на молчание? Но если Кемаль узнает…

— Будет зол. Даже очень, — повела плечом его сестра. — Но я не подставлю под удар честь своего приемного отца, шейха Асира. Брат ходит по зыбучему песку, удерживая тебя против воли. К тому же… Знаешь, я прекрасно понимаю тебя. До сих пор хочу забыть, но память беспощадна. До того, как эмир удочерил меня, я сама была рабыней. Пусть недолго, но такие шрамы никогда не заживают на сердце.

— Аллах свидетель, Мадина. Пусть за мной придет Азраил, если я солгала тебе, но я клянусь, имя Аль Мактумов не прозвучит. Только в связи с твоим именем… и помощью.

— Как знать, может, это поставит точку в многолетней вражде семей, — усмехнулась Мадина, — и ты вновь увидишь моего брата уже тогда, когда будет заключено перемирие. Как знать, возможно, у тех чувств, за которые ты держишься, будет второе дыхание. Я все подготовлю. Завтра мы отправимся в путь.

— У меня еще условие… со мной приехала бывшая рабыня и ее брат, они должны поехать со мной.

— Исключено, — отрезала красавица. — В машине не будет места. И ты не в том положении.

— Я дала клятву. Я не могу уехать сама.

— Шайтан с тобой, — Мадина вскочила на ноги и прыгнула в бассейн. — Но если твои рабы не станут держать язык за зубами, пустыня поглотит уже вас троих.