Девочка и пёс - Евгений Викторович Донтфа

робот легко вонзил когти в висок мивара и прекратил его мучения. Тело Хишена еще раз дернулось и осело, повелитель Гроанбурга был мертв.

Кит был очень расстроен. Он меньше всего хотел такой жуткой смерти для этого человека. "Ну что, чудо из железной руды, натворил ерунды?!", вспомнил Кит слова Василия Геннадьевича Шатрова, стэйт-инженера из жилищно-коммунального корпуса, обслуживающего улицу Эвергрин на Макоре. С этими словами веселый дядя Вася обратился к Киту, когда явившись в дом Валентина Акари узнал, что Элен в страшной обиде на своего робота, за то что тот, исполняя категоричное распоряжение отца девочки, не пустил её на встречу с подругой мисс Эльвирой Мейнос. Элен была сурово наказана за то что вместе с Артуром Финчем пробралась на стройку нового терминала космодрома и там едва не провалилась в шахту реактора. Её спас один из строительных роботов. Приехала полиция и составила акт о проникновении на закрытый объект. Вызвали Валентина Акари, причем с другой планеты, и с рук на руки передали ему дочь. Отец Элен был, мягко говоря, раздосадован поведением дочери и объявил ей страшное наказание, лишив её всех подруг, развлечений и даже некоторой свободы перемещения. Но поскольку офицер Космической полиции был вынужден вернуться к своей работе, исполнителем наказания и тюремщиком он назначил Кита, строго-настрого предупредив его, что если тот даст слабину и пойдет на поводу у несносной девчонки, то будет разлучен с нею и возвращен в мрачные лабораторные корпусы "StarIntel", дабы Родерик Антиховский несколько подкорректировал его поведенческие алгоритмы. Металлический пёс честно исполнял роль тюремщика и не выпускал Элен из дома. Она попыталась прорваться сначала хитростью, потом силой, Кит аккуратно помешал, но девочка упала, больно ударилась коленкой, захныкала и возненавидела своего робота. Сказала что на всю жизнь. В этот тяжелый момент разлада в дом Акари, по хозяйственным вопросам, и явился дядя Вася. Элен бросилась к нему и жалобно поведала о всей боли, горечи и унижениях, переживаемых ею в "застенках этого каземата" под бдительной опекой "этого гадкого надсмотрщика и угнетателя". Выйдя из дома и увидев на лужайке "гадкого надсмотрщика и угнетателя", Василий Романович и обратился к нему с теми самыми словами. "Что же, по-вашему, мистер Шатров, я должен был позволить ей уйти?", спросил Кит, считая что поступил правильно. "Конечно", улыбнулся дядя Вася, "ведь эта девчонка она же твоя. А своих ни за что нельзя предавать. Ни за что и никогда и плевать что будет потом". Кит решил что мистер Шатров не прав, но промолчал. А вот сейчас он, Кит, кажется и правда натворил ерунды. Мягко выражаясь.

Кит повернулся к Вархо и Ронбергу. Те дрожали мелкой дрожью, совершенно не понимая состояния Кита и уверенные что теперь настал и их черед. В этот момент к месту действия подлетел Альче, разгоряченный и взволнованный он соскочил с лошади. Увидев мертвого мивара, он хотел было броситься к нему, но замер, когда металлический пёс повернул к нему голову. Над площадью повисла тишина, лишь тяжело дышали кони, переступая копытами по неровным булыжникам.

Кит стремительно анализировал составленную им убийственную смесь, пытаясь понять в чем именно просчитался и почему она привела к столь мучительной и жестокой смерти. Блок эмоций возбуждал в его мозге активность, которую, чуть подумав, робот, обозначил как чувство вины. Не часто он его испытывал, ибо, чтобы там не говорил дядя Вася, всегда верой и правдой служил главной доминанте своего существования — благополучию маленькой синеглазой девочки. Но сейчас определенно испытал. Его внимание привлек барахтающийся у ограды человек. Сойвин пытался принять сидячее положение. Кит быстро оглядел его. Бывший бриод выглядел еще хуже чем мертвый мивар. Робот подошел к нему. Сойвин с трудом сфокусировал правый глаз на возникшей перед ним металлической голове. И тихо пробормотал:

— Старик говорил: встретив бога, главное это узнать его. — Он попытался улыбнуться, его рассеченные губы слегка дрогнули.

— Пожалуйста, закрой глаза и не шевелись, — сказал Кит. Он был рад что может кому-то оказать помощь и приступил к медицинским процедурам.

Ронберг, совладав со страхом, с замирающим сердцем, подошел ближе, дабы пронаблюдать что же именно чудовищное создание творит с несчастным бриодом. Вархо немного поколебавшись, последовал за товарищем. Через минуту к ним присоединился Альче.

Кит, раскрыв ужасную пасть, буквально навис над Сойвиным. Стоявшие позади бриоды широко распахнув глаза и забыв дышать, готовились увидеть нечто жуткое, при этом любопытства в них было не меньше чем страха. Они видели как из недр пасти выдвигались какие-то палочки, иглы, трубочки и как из них вырывался, падая на кожу Сойвина, то синий свет, то красный, то струя бесцветной жидкости, то облачка белесого газа, то яркие нити.

Первоначально Кит обработал "пациента" биоклинадсорбентом, промывая и очищая кожу, удаляя из всех ран кровь, пот, грязь, чужеродные субстанции и микроорганизмы. Затем он прошелся по всем повреждениям легким ультрафиолетом и тепловым излучением для гарантированного обеззараживания. После чего аккуратно заполнил раны заживляющим регенератором, с ювелирной точностью свёл края рассечённой кожи, наложил узкие нити биоклея и сканнером проконтролировал идеальное соединение поврежденной плоти. Особенно тщательно он производил процедуры на лице Сойвина, стараясь полностью исключить возможность возникновения рубцовой ткани, прекрасно понимая что уродливый шрам от подбородка до лба не сделает будущую жизнь молодого человека лучше. И Кит остался доволен результатом. Напоследок он ввел в организм Сойвина дополнительные стимуляторы, питательную сыворотку, витамодулятор и немного тонус-энергетика.

— Можешь открыть глаза, — сказал Кит.

Сойвин открыл глаза и улыбнулся. Он чувствовал себя свежим, чистым, легким и счастливым. Изумленные, прямо-таки обалдевшие лица трех бриодов, на глазах которых только что произошло самое настоящее преображение и почти воскрешение, рассмешили его.

— Я узнал тебя, — сказал он Киту.

Робот молчал. Он считывал пульс, давление и биотоки мозга улыбающегося молодого человека и спрашивал себя не переборщил ли он с тонус-энергетиком. С некоторых пор он начал немного сомневаться в своих знаниях биохимии.

— Уходи из города и никогда не возвращайся сюда, — сказал наконец Кит. — Прощай.

Сойвин стал серьезным и покачал головой.

— Прощай…, — взволнованно произнес он. И хотел добавить что-то еще, что-то искреннее, трогательное, важное, рвущееся из глубины души. Он чувствовал себя так будто ему еще раз подарили жизнь, новую жизнь, новый шанс. Сильное, проникновенное переживание из сплетенных воедино благодарности и раскаянья, горячее, бьющееся словно это само сердце, поднималось из груди и комом застревало в горле. Он ничего не сказал и только протянул руку и осторожно прикоснулся к Киту.

В этот момент Ронберг, взглянув на стоявших позади лошадей, собрался с духом и, выступив