На златом крыльце сидели… - Тамара Крюкова

– Как насчет того, чтобы прогуляться за город? По Новой Риге есть неплохой закрытый клуб: баня, приличный ресторан, – предложил Силин.

– С удовольствием. Когда? – спросил Алик.

– Зачем откладывать? Сегодня, часиков в семь. Семен за тобой заедет.

Вечером у Алика намечалось свидание со Светкой, но это могло подождать.

Салтыков прибыл точно в назначенное время. Он не обладал дипломатичностью хозяина и дружелюбия не проявлял. При встрече бросил на Алика угрюмый взгляд из-под бровей, но не проронил ни слова. Он умел скрывать свое настроение, и только покрасневшая до свекольного состояния физиономия выдавала едва сдерживаемый гнев.

Ехали молча. Алик подумал было навести рухнувшие мосты, такой союзник ему бы не помешал, но, с другой стороны, люди типа Салтыкова дипломатию воспринимают превратно. Любой шаг к примирению они считают слабостью, а со слабыми не церемонятся. Алик решил не тратить на Салтыкова силы. Тот был пешкой. Пешки в большой игре в счет не идут. А вот сам он вышел на другой уровень. И хранитель силинского тела должен понимать разницу.

Как только выехали за город, стало заметно прохладнее. Несмотря на то, что Москва была рядом, дышалось здесь легче. Скоро автомобиль свернул с трассы на неприметную дорогу. С двух сторон ее плотно обступал лес. Судя по идеальному покрытию, по ней не тракторы гоняли. Дорога заканчивалась тупиком с глухими металлическими воротами. Доступ в клуб был открыт только избранной публике. Из будки вышел охранник. Он поприветствовал Салтыкова и документов проверять не стал. Видимо, Силин со товарищи был здесь завсегдатаем. Ворота отползли в сторону, пропуская машину. Дорога снова запетляла меж деревьев. Неожиданно лес расступился. Посреди английского газона на берегу искусственного озера стоял настоящий замок. Перед ним важно расхаживали павлины, время от времени оглашая окрестности довольно мерзким пронзительным криком.

Салтыков припарковался, и они вышли. Алик глубоко вдохнул. Он уже забыл, как пахнет осень. Воздух был пропитан сладковато-терпкими ароматами. В бензиново-пыльном мареве города все запахи стирались. Алик направился к парадной лестнице, но его остановил окрик Салтыкова:

– Иди за мной.

Оставив дворец в стороне, силинский опричник направился по дорожке вглубь парка. В Алике шевельнулась тревога. Может быть, Силин не такой уж добрый дядюшка? Место элитное, но слишком закрытое. Здесь не докричишься, да и помощи ждать неоткуда.

– Куда идем? – спросил он, стараясь не выказывать волнения.

– Куда надо, – отрезал Салтыков.

В отличие от хозяина слуга не скрывал своей неприязни. Он не мог простить Алику, что тот обвел его вокруг пальца. Видно, не привык проигрывать. Но откровенная враждебность Салтыкова беспокоила Алика куда меньше, чем радушие Силина.

Вокруг все будто вымерло. Казалось, охранник на въезде единственная живая душа в этом затерянном мирке. Но ворота остались далеко. Алик попытался привести мысли в порядок. В конце концов, не убивать же его ведут. Вряд ли Силин на это решится, да и не та провинность, чтобы применять высшую меру. И тем не менее на душе было неспокойно. Только когда из-за берез показался сруб, в котором располагалась баня, Алик немного расслабился. Он был наслышан о том, что многие важные вопросы решаются не в кабинетах, а в парилке и за накрытым столом.

Силин был уже на месте. Обернутый в простыню, как римский патриций в тогу, он лениво покачивался в плетеном кресле перед камином. У стены на низком столике стояли закуски и запотевшая бутылка шведского «Абсолюта». Из скрытых динамиков доносился хрипловатый голос Шуфутинского.

Силин жестом пригласил бывшего дублера занять соседнее кресло. Перед Аликом встала непростая задачка. Если сесть бочком, на краешек – значит, с самого начала признать свое приниженное положение, потом подняться с колен будет гораздо труднее. Развалишься, удобно откинувшись на спинку, Силин сочтет это чрезмерным хамством, а злить его сейчас не стоило. Алик выбрал третий вариант. Сделав вид, что его заинтересовала висевшая на стене волчья шкура, он подошел к ней, а потом обернулся и сказал:

– Неплохое местечко.

– Тихое, – кивнул Силин.

В душе Алика снова проснулась тревога. Он не хотел тянуть с разговором, поэтому предпочел сразу перейти к делу:

– Я отдам деньги в течение…

Силин перебил его:

– Отдыхай. Всему свое время. Попаримся, решим, как жить дальше. Нам ведь с тобой еще предстоит многое сделать.

Он поднялся и подошел к столу с деликатесами и водкой.

– Ну давай. Для разгона, – Бульдог одарил гостя лучезарной улыбкой, отработанной за многие годы депутатства.

Пить перед парилкой было чистым безумием, но отказаться значило проявить неуважение, а осложнять и без того непростые отношения не хотелось.

Заметив на лице Алика смятение, Силин рассмеялся:

– Квасу дернуть перед парилочкой самое оно. Здоровье надо блюсти и с молоду, и постару А ты что подумал?

Они выпили по кружке холодного сладковатого кваса.

– Неплохо бы заморить червячка. Сема, ты как?

– Я потом, – отказался Салтыков.

– Потом само собой. Сейчас – это баловство, для затравки. А то на голодный желудок и пар не в пар.

Алику кусок не лез в горло. Он ожидал, когда Силин начнет разговор, но тот как будто и не думал о делах. Старый депутат откровенно наслаждался закусками, делая вид, что не замечает нервозности гостя. Наконец он насытился и предложил:

– Вот теперь можно попариться.

В парилку зашли втроем. Пахло хвоей и распаренными вениками.

– Ложись на скамейку, Сема тебя разомнет.

Салтыков взял веник. Его иезуитская ухмылка навеяла Алику мысли о палаче, который примеряется кнутом к жертве. Удар березовыми ветками и впрямь был ощутимым. Алик невольно ойкнул, но он волновался напрасно. Салтыков оказался умелым банщиком. Он мелко и почти нежно обрабатывал спину Алика веничком, а потом неожиданно снова нанес довольно болезненный удар. Алик крякнул.

– Что, хорошо? – спросил Силин. – Сема свое дело знает. Я с ним и банщика не беру. Да ты расслабься. Ошибки у всех бывают. Важно их вовремя исправить.

Его отеческий тон подействовал на Алика умиротворяюще. Под умелыми руками Салтыкова усталость и напряжение последних дней исчезали, уступая место спокойствию и блаженству. Алик разомлел.

Напарившись вдосталь, троица вывалилась из парной во дворик, со всех сторон огороженный высоким частоколом. Посреди зеленой травки голубым лоскутом лежал бассейн.

Силин скинул простынь и плюхнулся в воду, как толстый тюлень, прямо с бортика. Алик последовал за ним. Только Салтыков медленно и чинно спустился по лестнице.

Некоторое время они плавали, отфыркиваясь и наслаждаясь прохладной водой. Неожиданно Силин спросил: