Промысел Господень. Летописи крови - Евгений Таранцев

— Хорошо. Сейчас не то время, чтобы играть в паззлы. Результаты должны быть быстрыми и точными. Это все новости?

— Нет. С утра один человек добивается твоей аудиенции.

— Человек?

— В смысле разумное прямоходящее. Он каинит с потерянными нитями кровных уз. Его имя… брат Хант.

— Хант… что-то знакомое. Он не из «Ахерона»?

— Да. Эксперты Daut высоко ценят его ментальные способности. Он — эмпатический охотник. Несколько раз его пытались купить некоторые кланы. Но ахероновцы — чертовы выродки. Работают в основном только на себя, мутят воду. Он утверждает, что всем нам грозит страшная опасность. По моему, совсем спятил.

— Такое случается при утрате нити. Кто был его родственником?

— Тоже член «Ахерона». Нить совсем растаяла, выяснить точно не удается. Я приказал поместить его в комнату ожидания. Там за ним присмотрят. Чего доброго, этот вольный вампир выкинет какую-нибудь штуку.

— Он сказал, зачем хочет меня видеть?

— Нет. Я наскоро отследил его ауру. На первый взгляд, кроме страха собственной смерти, там ничего нет.

— А на второй? Или ты рискуешь?

— Никакого риска, милорд. Несколько моих подручных отслеживают каждую его мысль. Он просто устал и очень испуган.

— Хорошо. Милорды, я сообщил вам всю имеющуюся на данный момент информацию. Ваша цель остается прежней. Мы сидим в глухой обороне, не выказывая никакой активности. При первых признаках реакции Патриархов или других кланов на нашу смуту начинаем свои действия.

Каиниты по очереди откланялись и вышли.

Последним покидал кабинет Терцио.

— Что будем делать с Хантом?

— Я понаблюдаю за ним некоторое время. А потом приму решение.

6

Александра стояла на самом верху Шпиля и наблюдала за облаками. Точнее, тем, во что превращались промышленные испарения, смешиваясь с конденсатами искусственной атмосферы.

Телевизионная приставка отщелкивала каналы в режиме автоматического поиска. Политические и спортивные новости интересовали Сашу меньше всего. Зарезервированные под эти каналы частоты игнорировались приставкой по умолчанию. Светская жизнь была красивой сказкой для маленькой Саши, прятавшейся за юбками матери в далеком детстве. Теперь девушка-каинит лишь презрительно кривила губы, глядя на размалеванных овец, годных только в качестве пищи. Дальше шла сумбурная нарезка из каналов развлекательного кинематографа, музыки и порнографии. Все это было скучно, и Александра выключила приставку.

После инцидента с отцом ее нервы были слегка расшатаны. Она попыталась поохотиться, но особого успокоения это не принесло. А теперь еще эта новость об исчезновении матери.

Александра побоялась бы говорить о себе как об идеальной дочери. Отношения с Миной стали портиться сразу же после того, как Шерхан обратил их обеих. Мина не могла расстаться со своей человеческой сущностью, Александра же, наоборот, сразу поняла, какой силой ее наделили.

Но сейчас, когда напряжение и без того было достаточно высоким, лишняя нервотрепка только добавляла головной боли. К тому же исчезновение Мины для Александры было чревато утерей материнской линии крови. Оптимизма это не прибавляло.

Через переговорник на поясе она вызвала комбайн. Тот бесшумно вошел в пентхаус и замер у дверей, сложив руки на груди.

— Я слышала, у нас гость? — Александра заговорила не оборачиваясь.

— Да, госпожа.

— Ты что-нибудь знаешь о нем?

— Нет, это не входит в мои полномочия. Гостями вашего отца занимается лорд Терцио.

— Хорошо, тогда передай ему, что мне хотелось бы с ним поговорить.

— Да. Я могу идти?

— Иди.

Комбайн ушел. Александра повертела в руках переговорник, удивляясь, зачем отец держит весь этот набор комбайнов, искусственную прислугу? Неужели в нем так сильна генетическая память? Некогда аристократ и крупный феодал, Ватек не привык жить без сонма слуг.

Глядя на себя в зеркало, Александра безуспешно силилась остановить бешеный поток разрозненных чувств, внезапно увлекший ее. Растерянность, усталость и вместе с этим странный энтузиазм, желание что-то делать. Мысли никак не хотели приходить в порядок. Саша провела рукой по щеке, несколько удивившись тому, что никогда раньше не замечала своей неестественной бледности.

Сейчас она отметила, что белая как снег кожа была свойственна всем каинитам. Это делало их похожими на альбиносов, за исключением красных глаз.

Глаза Саши были больше похожи на два ледяных осколка. Они не обладали одним цветом. Подобно слоеному мороженому из фруктов, они были то зелеными, то голубыми, то светло-розовыми, то серыми. Саша давно пыталась решить этот ребус, но решение постоянно ускользало от нее.

Голос за спиной вывел ее из задумчивости:

— Они меняют цвет в зависимости от твоего настроения. Это твоя метка, знак специализации.

Саша обернулась. На пороге, облокотившись о дверную стойку, стоял Терцио. Саша склонила голову набок и устало улыбнулась.

— Я — Хранитель ауры. Это дает мне силу читать мысли. Когда я вошел, ты думала о цвете своих глаз.

— Да. Ты прав. А что еще ты прочел?

— Много всего. Ты открыта, вся как на ладони.

— Это плохо?

— Небезопасно. Тем более сейчас. Тебя сможет прочесть любой способный ловить ауры.

— Практически каждый третий из нас.

— Мы не имеем права быть узкими специалистами. Способности каждого каинита широки. Только так можно компенсировать нашу малочисленность.

— А как тогда можно оправдать войну, затеянную отцом?

— Думаю, ему известно нечто, за что он цепляется, как за спасительную нить. Всю жизнь он искал способы вывести нас на высший уровень.

— Почему это вызывает протест у других?

— А кто их поймет… Патриархи слишком увлечены своими странствиями в иных пространствах. Прочие кланы консервативны, мелочны, агрессивны. Все, что их интересует, это охота на слабых людей.

— Они не так уж и слабы.

— Знаю. Но на наш образ жизни это практически не повлияло.

— А как же наши прошлые поражения?

— Они скорее были паузами, передышками в этой вечной борьбе, итог которой для нас все равно остается выигрышным.

— Самонадеянное высказывание.

— Быть может, ты и права.

Саша отошла от зеркала. Бесшумный мотор втянул его в пол.

Девушка села на диван, кокетливо закинув ногу на ногу.

— Хочешь выпить? — спросила она.

— Я лучше закурю.