Девять бусин на красной нити - Александра Питкевич

Могу ли я снять ожерелье без потери целостности своего тела?

Разглядывая узорчатое плечо Хакона, на удивление удобное для сна, выделила первую часть. А могу ли я снять ожерелье вовсе? Насколько привязчив артефакт к своему носителю? По сути, я очень мало знаю об этом украшении. Какие могут быть последствия у всего этого? И да, смогу ли я вернуться домой, если Брисенгамен так и останется на моей шее? И как поведут себя асы, если узнают, что один из артефактов на мне?

– Слишком много мыслей, – мужской палец легко ткнул в складку, собравшуюся между бровями, слегка отвлекая от невеселых дум. Приподняв голову, посмотрела на хримтурса. Мне невероятно нравилось его непоколебимое спокойствие в любой ситуации, словно в жизни не бывало глобальных и серьезных проблем, которые требовали бы беспокойства. Мне самой, при достаточно резком характере, этого не хватало. Подтверждая впечатление, великан чуть улыбнулся. – Нет ничего нерешаемого, достойного того, чтобы поселиться на твоем лбу в виде морщин. Что беспокоит тебя, птица?

– Я хочу снять Брисенгамен.

– Ожерелье мешает или как-то влияет на тебя? – взгляд стал серьезнее и суровее.

– Не уверена, что в плохом ключе, но нужно проверить. И я не люблю неуправляемых вещей. Сама невозможность снять ожерелье меня угнетает.

– Для начала стоило бы доставить росток в дом родителей, а после мы можем отправиться к цвергам. Среди них достаточно мастеров, способных разобраться в древнем артефакте. По крайней мере, в той степени, что нужно тебе.

Задумавшись, я вновь положила голову на плечо великана. До чего странно. Нужно было пройти насквозь почти девять миров, чтобы найти подходящее место для сна. От чего-то в душе, если таковая имеется у существ подобных мне, очень ясно крепло ощущение, что более подходящего мне не отыскать. И во второй раз так уже не повезет.

Как жаль.

– Мне не нравится твое настроение, – крупная ладонь легко провела по волосам.

Что ж, мне оно не нравится и самой, но осознание счастья не менее важно, чем осознание того, что оно не будет долгим. По крайней мере, так мне всегда казалось. Люди, в своих коротких жизнях несчастны от того, что не понимают: благие времена не длятся вечно и стоит ценить их, чтобы позже не жалеть об утраченном.

– Все хорошо, – тихо отозвалась, пряча глаза.

– Только на словах. Почему у меня такое чувство, словно внутри ты рыдаешь.

Странные, но такие точные слова вызвали легкий спазм в горле. Обнимая великана, я уже страдала о грядущем прощании с ним. Ворона не может быть с хримтурсом. Так не положено.

– Эй,– Хакон вдруг сел, увлекая меня за собой и нежно сжимая в объятиях. А я, словно совсем незнакомое существо, была готова разрыдаться о невозможном, недопустимом будущем.

Великан осторожно баюкал меня, удерживая как древнюю хрустальную вазу, нашептывая какие-то нежные глупости на непонятном наречии. Крупные шершавые пальцы гладили плечи, вызывая легкую толпу мурашек по коже. Зацепившись за один из шрамов на плече, Хакон нагнулся, едва ощутимо касаясь белой полосы губами. Затем другой узор, оставленный отметиной прожитых лет на коже. Рука скользнула к ключице, где шрам был похож на звездочку. Легкий, почти невесомый поцелуй достался и этому израненному месту.

– Когда я тебя увидел – не мог дышать, – тихо перешел на понятный мне язык великан, – Думал, что не бывает на свете такой красоты. Думал, что отравился какими-то ягодами и словил галлюцинацию.

Пальцы осторожно, словно боясь причинить боль, прошли по длинному, безобразному шраму, рассекающему грудную клетку.

– Стало страшно, вдруг ты мертва. Такое чудо – и замерзло до смерти почти у самых моих дверей, – то ли от слов, то ли от странной, такой непонятной ласки тело мелко подрагивало. Нервы, словно вытянутые наружу, требовали спрятаться, оттолкнуть. – Когда ты проснулась и открыла глаза – я понял, что пропал. Совсем и окончательно. Но удержать такое сокровище… как я мог? Когда тебя забрали асы, был готов разнести весь Миргард за один твой благосклонный взгляд. Но ты смотрела так отстраненно, словно не видела меня. Даже друзьям достается больше тепла во взгляде, а мне требовалось больше.

Губы нежно прошлись по белым, тонким отметинам на ребрах. Я уже почти задыхалась, опьяненная и пленная такой лаской, таким бережным отношением. И этими словами. Никто и никогда. Даже в мыслях.

– Но потом ты опять упала с неба у моих дверей. Совсем другой. Живой. Проснувшейся. Ты даже двигалась иначе. И требовала тепла. Моего тепла. Маленькая ворона, ты так вскружила мне голову, намотала жилы на свои тонкие пальцы, что я готов пойти за тобой в любую бездну. Но когда ты смотришь с такой тоской, словно прощаясь, я готов разнести в щепки все девять миров. И поверь, птица, я знаю не один способ, как этого добиться.

Когда великан наконец вернулся к губам, я пальцами уже царапала простыни, едва сдерживаясь, чтобы не выпустить когти. Все происходящее так отличалось от вчерашнего, сами ощущения были другими, более глубокими, откровенными, что становилось немного страшно. Все это словно на короткие мгновения лишало разума, забирало контроль. Но так хотелось почувствовать то, что в малой доли уже досталось мне.

– Думаю, что не позволю тебе существовать вдали от меня, – тихо, с каким-то угрожающим рычанием, произнес великан. Его глаза почти сияли в сером свете утра, заставляя сладко ежиться. Пусть, у меня были свои мысли на сей счет, но как это все же было приятно.

Мы разглядывали росток, водрузив будущее великое древо в чашку посреди стола. С момента «переселения» из мира мертвых, растению явно стало лучше. Небольшие листики позеленели и выглядели не такими тонкими, в одном месте на стволе проклюнулась какая-то почка. Значит, сломанный ствол все же не оказался фатальным, как я и надеялась. Но что делать с ним дальше -было не просто решить.

– Стоит отвезти его к маме. Она неплохо разбирается в растениях, – задумчиво произнес великан, больше рассматривая меня, чем ясень.

– Не думаю. Там слишком всех много. Потоки силы хримтурсов могут помешать ему расти, как положено. Я бы оставила его тут, в оранжерее. Цветы тут просто буяют.

Не глядя на Хакона было сложно разговаривать, но под взглядом серых глаз то и дело накатывали волны какого-то теплого смущения, совершенно мне не свойственные. Мы не обсуждали произошедшее, но великан то и дело мимоходом касался моего плеча, задевал волосы. Не привыкнув к такому, не знала, как реагировать, чтобы не поощрять его и не отталкивать. Даже самое злое существо иногда нуждается в ласке. А я, в целом, если не углубляться в подробности, очень даже добрая. Иногда.

– Но правильно ли оставлять его без присмотра?

– Судя по виду, ему не один месяц. Посмотри, как внизу потемнел ствол. Уж на пару недель его точно можно оставить. Только окрепнет. Да и что с ним делать? Это настолько сложное решение, что самостоятельно его просто опасно принимать. Если дерево сможет заменить предшественника… – я немного запнулась, представив, как мы вдвоем с Хаконом тащим семиметровый росток белого ясеня по девяти мирам, – нужно определиться, куда его потом, и главное как, садить.