Король утра, королева дня - Йен Макдональд

которая неизбежно грянет в тот роковой час, когда Джессика узнает, что те, кого она всю сознательную жизнь называла мамой и папой, никогда не были ее настоящими родителями), вследствие чего я первым делом позвонил в Бюро государственных архивов в Четырех судах [68]. Я не особенно надеялся установить личности ее настоящих родителей и не был чересчур разочарован, когда клерк перезвонил и сообщил об отсутствии упоминаний о Джессике Колдуэлл. Мое разочарование скорее относилось к тем идиотам, которые во имя драгоценной «национальной идеи» бессмысленно уничтожают прошлое нации; слишком многое из наших летописей сгорело во время оккупации Четырех судов республиканскими войсками в 1922 году, за которой последовала осада и бомбардировка (осколочными снарядами, господи!) солдатами Свободного государства. Все же у меня была одна конкретная зацепка: душераздирающий рассказ Джессики о том, как солдаты сожгли заживо ее родителей, могла относиться только к пожару, устроенному «черно-пегими» в Корке во время Войны за независимость в отместку за засаду, в которой дюжина их соратников получили ранения, а один был убит.

Поэтому я отправился в мятежный город, снял на одну ночь номер в довольно роскошном (и, к моему последующему сожалению, чрезмерно дорогом) отеле на Патрик-стрит и приступил к расспросам. У жителей Корка хорошая память. Убедившись в безупречности моих националистических убеждений, люди в баре отеля охотно (и даже с огоньком в глазах) поведали о событиях интересующей меня ночи.

Опираясь на описания Джессики и свидетельства местных жителей, я сузил зону поисков до той части Торговой набережной на северном берегу реки Ли, откуда видно колокольню церкви Святой Анны. На следующее утро, подкрепившись завтраком настоящего детектива – беконом, рубцом и местным кровяным пудингом под названием «дришин», – я пересек реку, чтобы продолжить расследование.

Торговая набережная была очередным напоминанием о мрачном историческом периоде, от которого наше государство еще до конца не оправилось. Элегантные городские дома, построенные в XVII веке сообразно утонченным вкусам коркского торгового сословия, превратились в почерневшие фасады, подпертые батареями бревен и балок во избежание окончательного обрушения в воды Ли. В любом другом городе их бы давно снесли как оскорбляющих гражданскую гордость; в мятежном Корке, который в каждом восстании был на стороне слабых, их сохранили как памятник варварству «черно-пегих». Во всем ряду уцелел только один дом. Всегда найдется упрямец, который стоит на своем как во время пожара, так и после, когда уезжают выжившие и приезжают застройщики. Местным крепким орешком оказалась миссис Маккуртейн, девяноста двух лет от роду, скрюченная от артрита. Она рискнула пригласить меня на чай с фруктовым пирогом, чтобы вспомнить ту ноябрьскую ночь.

– Погибло всего двое, и не знаю, надо ли радоваться, что жертв оказалось так мало, или гневаться, что они вообще были. Из дома номер восемь. Мэннионы. Оба умерли в огне. Их отрезало – этаж-то был четвертый, понимаете? Когда прибыли пожарные, «черно-пегие» перере́зали шланги. На улице растянули одеяла и брезент, чтобы бедняги могли спрыгнуть, и все кричали: «Прыгайте, прыгайте, ради Христа, прыгайте!» Мы уже и думать забыли, что наши собственные дома догорают прямо сейчас, что их уже не спасти, ведь для мужчины, женщины и ребенка еще оставалась надежда. Я вам уже говорила, что это была девочка? Да-да, совсем малышка, благослови ее Боже, и такая ужасная история с ней приключилась. Отец уже хотел выбросить ее через окно, а следом и жену, как вдруг пламя загудело и крыша рухнула – в общем, мы не смогли им помочь. Но девочка выжила. Ее защитил оконный проем, кто бы мог подумать! Мы все кричали ей, чтобы прыгала, однако она боялась – очень уж высоко, а ей годика четыре, не больше.

Затем из толпы вышли два лудильщика. Мы не знали, кто они такие, откуда взялись и зачем пришли в Корк, но не успел никто сказать ни слова, как они вошли в дом – прямо в огонь, понимаете? Взяли и вошли. Я там была и все видела собственными глазами, так что слушайте: тот, который вошел первым, – маленький и смуглый, как итальяшка, – он рассыпал что-то вроде пыли из заплечного мешка, и там, куда попадала эта пыль, пламя гасло. Потом мы увидели их в огне рядом с девочкой. Мы все кричали «Бросайте ее, бросайте!», но второй – высокий и худой – взял малышку на руки и отвернулся, как будто собираясь идти назад сквозь пламя. Не прошли они и двух шагов, как раздался ужасный грохот! Наверное, взорвался газопровод или что-то в этом духе, и огненный шар выбил оставшиеся окна. Пламя взметнулось на сотню футов, честное слово, мне это пожарный сказал. Ну, мы уж было решили, что еще двое бедолаг, два отважных идиота, отправились к Создателю, и несчастное дитя с ними. Почему они не послушались нас и не выбросили ее из окна? А потом я увидела, что пламя в коридоре погасло, словно свечку задули, и они вышли из дома с девочкой на руках, как если бы вернулись после воскресного дневного променада по набережной Кроссхейвен. Опустили малышку на землю и в общей суматохе растворились в толпе, никто даже не сообразил с ними поговорить. Не стали ждать благодарностей, и мы так и не узнали, что это была за парочка, откуда взялась. Пришли и ушли без единого слова. Если бы не они, в доме номер восемь не выжил бы никто. Я-то знаю, я все видела собственными глазами, и другие люди тоже видели, они вам расскажут – случившееся не назовешь иначе как чудом, настоящим чудом по воле Господней.

Напоследок вот что скажу: после пожара бригада проверила одеяла и брезент, куда следовало прыгать, и выяснилось – эти тряпки были такими старыми и ветхими, что прорвались бы под чьим угодно весом. Сразу в труху. Значит, тот лудильщик, высокий и худой, он об этом догадался, только не спрашивайте, каким образом – никто из нас уже никогда не узнает.

Я спросил о судьбе маленькой девочки. Миссис Маккуртейн ответила, что ее забрала тетя, которая жила в Дублине и позже вышла замуж за протестанта. Это не был смешанный брак; означенная женщина прошла конфирмацию в протестантской Церкви Ирландии. Моя собеседница считала это противоестественным.

Удовлетворенный, я уже собирался уходить, как вдруг миссис Маккуртейн пискнула, как маленькая птичка, – кое-что вспомнила.

– Ах да, я совсем забыла вам сказать, мистер Рук. Странная деталь. Когда малышку удочерила сестра миссис Мэннион, получилось так, что одну и ту же девочку удочерили дважды за примерно столько же лет. Видите ли, она и для самих Мэннионов была приемным ребенком.