Красная книга начал. Разрыв - Дмитрий Владимирович Иванов

Наконец краски безумия померкли, а бешеный бег перешел в тихую, легкую поступь.

Перемахнув единым прыжком невысокий железный забор, Механик пересек небольшую загаженную площадку, ранее служившую газоном, но ныне вытоптанную и раскисшую от влаги. Добежал до стены огромной каменной коробки с мощными контрфорсами. Окна первого этажа были по большей степени заложены кирпичом, а те, что остались, так забраны решетками, что не просунуть даже руки. Проскользнув вдоль осыпающейся стены, Калинич оказался у заднего входа, представляющего собой массивную железную дверь с небольшим и тоже забранным решеткой окошком.

Загрохотав кулаком по металлической поверхности, Калинич дождался, пока в открывшемся окошке покажется заспанная физиономия ночного смотрителя, и предъявил универсальный пропуск. Окошко захлопнулось, послышался шум отодвигаемых засовов, стон и скрип несмазанных петель.

Вложив золотой толар в протянутую руку медикуса, Механик подвинул того плечом и проник в помещение, оставляя за собой грязные следы и разбрызгивая с плаща дождевую воду. По-хозяйски прошел к небольшой конторке, скинув плащ и шляпу на руки подбежавшему смотрителю, с удобством устроился за столом.

– Скажи мне, любезный, – начал Калинич, рассматривая нескладную фигуру, замершую в полупоклоне. – Как бы мне ознакомиться с учетными книгами?

Студент-медик захлопал глазами, дернулся всем телом и, вспомнив о ноше, поспешил пристроить плащ и шляпу посетителя на колченогую вешалку, сиротливо стоявшую в дальнем углу.

– Так вам, наверное, надо к главному распорядителю? Только нету счас никого. Они уходят рано… ночью один я тут…

– Экий ты, братец, непонятливый, – вздохнул Механик. – Проясним ситуацию.

Калинич ловко выдернул из-за ремня кошель, бухнул его об крышку стола, дернул завязку и медленно со смаком начал выкладывать серебро на стол. Аккуратно сформировав пять столбиков по пять леков, на вершину каждого уложил по золотому толару.

– Это, – подвинул он первую кучку в сторону студента, – если мне не придется вопрос повторять. Это, – добавил еще одну, – если ты, братец, найдешь решение быстро. Это, – третий столбик двинулся в путь, – если добавишь кружечку горячего чаю, чтобы мне было приятней читать. Ну, а это – если я найду в книгах то, что мне надо. А последнюю плату ты обретешь, если у тебя найдутся ответы на дополнительные вопросы.

Студент сглотнул, обозревая предложенное богатство. Попросил обождать и быстро убежал в глубь коридора, громыхнув на прощанье дверью.

Механик не успел заскучать, как дверь снова распахнулась и в комнатку ввалился запыхавшийся студент. К его груди была прижата огромная папка с бумагами. Аккуратно примостив ее перед Калиничем, медик снова сорвался в бег, и уже через минуту рядом с папкой исходила горячим паром кружка, полная ароматного напитка.

Хмыкнув, Механик сгреб три стопки монет и высыпал в руку студенту:

– Обожди пока рядом, – пробормотал он, развязывая завязки и вчитываясь в бумаги.

Расторопный медик принес бумаги распределения больных по камерам не менее чем за полгода.

Несмотря на то что больница ориентирована была на нищие слои населения, с которых не получить и обломка полудени, отчетность была на высоте. Все же бюджетное финансирование. А проверяющие инспекторы следили за распределением средств с такой скрупулезностью, словно вырывали их из рук своих голодающих детей.

Отсортировав листы за последний месяц, Механик отодвинул папку на край стола. Найти в оставшихся листах человека, пострадавшего от неизвестного химического яда, было не сложно, но дочитав его больничный лист до конца, Калинич недоуменно нахмурился.

– Иди-ка сюда, братец, – окликнул он медика, сунул лист ему в руки. – Скажи мне, что это?

– Больничный лист, ваше благородие. Тут писано, что ночью двадцать пятого числа прошлого месяца к нам поступил пациент с обширными язвенными поражениями левой стороны тела. Более всего пострадала кисть левой руки и кожа лица и шеи. Руку было решено ампутировать…

– Я умею читать, братец. Скажи мне, что это за чушь в конце, что за проблемы с сердцем? И почему тело кремировали так спешно? И обращайся ко мне «мастер», я не из благородных, – последнее слово Механик выплюнул с отвращением.

– Конечно, мастер, – поклонился медик. – Тут, значит, написано, что больной претерпел кризис и его сердце отказало. А тело кремировали на следующее утро после обхода и заключения дежурного врача.

– Послушай меня, – Механик понизил тон, из-за чего звук его шелестящего голоса стал похож на скрежет напильника по кости, – вы можете писать в своих бумажках любой бред. Но я желаю знать, как умер этот человек и почему его сожгли так быстро. Вот, – кинул он пару листов в сторону медика, – два тела, умерших ранее, до сих пор гниют в подвале, а этого вы сожгли немедля. Кто дежурил в ту ночь?

Студент покрылся холодным потом, его затрясло, настолько сильно, что дешевая бумага в его руках порвалась. Упав на колени перед Калиничем, медик запричитал:

– Не губите, мастер… я же не знал… я думал, она просто проведать пришла… Думал, может, к любовнику. Кто же знал? Она и денег заплатила, чтобы, значит, в отдельную камору его перевели…

– Тихо, не суетись. Я не сержусь. Тот человек не был моим другом, и я не собираюсь мстить или заявлять на тебя начальству. Просто хочу знать правду. Понимаешь меня? – он похлопал по кошелю. – Я люблю правду, – Калинич выделил последнее слово, – и готов щедро за нее платить.

– Все скажу, мастер, все скажу, – студента трясло уже от облегчения. – Я дежурил тогда… Ко мне накануне на улице подошла девица, симпатичная, молоденькая. Завела разговор. Она знала, что я тут ночами обретаюсь один, у меня положение такое… Знала, что мне деньги страсть как нужны. Сказала, что друг ее тут страдает и она не желает, чтобы было ему худо. Денег дала, чтобы я в лучшую палату определил, понимаете? Я не знал, что так будет…

– По существу сказывай, денег дала, что дальше?

– Ну, я этого малого перетащил. У нас много места пустого-то… по доброй воле сюда не спешат. И она еще сговорилась, чтобы я им свидание, значит, устроил. Но чтобы сам не присутствовал. Пришла одна ночью, деньги честь по чести принесла, сказала, чтобы я часа три не показывался, а сама к тому малому пошла. Я возвращаюсь, а он того уже, мертвый весь…

– Отчего умер? Правда, что ли, сердце не выдержало?

– Да уж куда там, – закашлялся студент. – Она же его как свинью заколола. Два ножа недешевых даже оставила… один – в сердце, другой – в глазу. Такую свинью мне подложила. А с утра мне свезло, друг мой тут на обходе был. Он тоже тут врачом, только повыше меня. Он-то меня и устроил сюда. Мы с ним тело и пожгли сразу, а в листе написали, что типа сам преставился…

– Девку ту узнаешь при встрече?

– Не скажу, мастер… она закутана была вся, голос тихий, неживой какой-то. Волос темный, но не черный, и глазищи… да, глазищи голубые такие. Ясные, как небо летнее, глубокие…