Снегурочка для альфы - Снежана Альшанская

— Да.

— Мам, когда ты меня заберешь? — слышу знакомый детский голос.

— Тебе делали что-то плохое?

— Нет. Но тут чужие дядьки. Я их боюсь.

Андрей вырывает из моих рук телефон, убирает его в карман.

— Она мне не нужна. Нужна ты. Если поедешь со мной — девочку тут же отпустят.

— Зачем я тебе?

— Не твоего ума дело. Это между мной и Богданом.

Он открывает дверь машины, жестом приглашая меня внутрь, а я не знаю, что делать. Вон, впереди высится здание фирмы Богдана. До него рукой подать. Но, черт возьми, Танюшка. Если они с ней что-то сделают…

— Поклянись, что отпустишь девочку, если поеду с тобой, — шиплю я.

— Клянусь, — спокойно отвечает он, и я забираюсь на заднее сиденье машины. Он закрывает за мной дверь, садится на водительское место, снова берет в руки телефон, куда-то звонит.

— Отвезите девочку в центр и отпустите. Она больше не нужна.

***

— Куда ты меня везешь? — спрашиваю я, смотря на Андрея.

Тот не отвечает, будто в рот воды набрал. Взгляд стеклянных глаз полностью сконцентрирован на дороге, рука быстро и резко переключает передачи.

— Что со мной будет?! — спрашиваю еще громче.

— Ты умрешь, — резко отвечает он.

И так понятно…

Он не сказал мне надеть на голову мешок или завязать глаза, я вижу, куда он меня везет, а я знаю кто он. Все это время он старался держаться в тени, все время действовал через кого-то. Он мог убить меня миллион раз, но по одному лишь ему известным мотивам чего-то ждал. Может, боялся попасться, а может, в этом было что-то еще. Не знаю.

— Зачем тебе моя смерть?

Сердце в груди сильно колотится, но сквозь всеобъемлющий страх, ненависть, впившиеся в кожу ногти, я чувствую облегчение. Они отпустили Танюшку, если этот урод, конечно, мне не соврал.

— Не твое дело. Это между мной и Богданом.

— Ты хочешь убить меня, чтобы насолить ему?

— Заткнись уже! — рявкает он, не отрывая взгляд от дороги. В его голосе чувствуется злость, ненависть ко всему миру. Уж не знаю, что ему сделал Богдан, но готова поставить что угодно — это месть.

Только за что?

Мы подъезжаем к окраине города, которая больше похожа на деревню. Небольшие одноэтажные домики, откидывающий снег мужик в фуфайке, лающая из двора собака, играющие прямо на дороге в снежки дети.

Не так давно здесь и официально была деревня, но город рос, строились все новые и новые улицы, и теперь она считается его частью. Власти города уже давно обещали дать здешним жителям квартиры и настроить тут многоэтажек, но до дела все никак не доходило.

Андрей достает телефон, кому-то звонит.

— Подъезжаем, — после короткой фразы он возвращает аппарат в карман.

Через минуту вижу, куда подъезжаем. Прямо на отшибе деревни стоит одноэтажный дом, со всех сторон окруженный деревьями. Он далеко от улицы, с неё ничего не разглядеть. И, кажется, тут давно никто не живет.

Тип с внешностью бывалого зэка открывает перед автомобилем проржавевшие ворота, и мы въезжаем во двор. Заброшенное место. В одном из окон дома зияет дыра, штукатурка давно отлепилась, видны голые кирпичи, в ветхом решетчатом заборе виднеются дыры.

— Выходи, — командует Андрей.

Я выбираюсь из автомобиля и слышу лишь холодную тишину. Нигде ни звука, будто бы тут не то, что нет жизни, а это место и вовсе для неё не предназначено. Лишь скрип снега под ногами нарушает покой давно забытого места.

— Привет, куколка, — «зэк» с идиотской улыбкой тянет ко мне свои руки, но его тут же останавливает Андрей.

— Никто из вас к ней не прикоснется. Если хоть один тронет — убью всех. Ясно?

— Да, босс, как скажешь, — бормоча что-то себе под нос, «зэк» отходит в сторону.

Если раньше у меня были какие-то сомнения, то сейчас их не осталось — Андрей именно тот, кто стоит за всем, управляет всем. Почему Богдан не увидел в нем что-то не то? Как он умудрился по сути жить с ним под одной крышей долгие годы? Почему он был слеп?

Ноги вязнут в глубоком снегу. Перед глазами темнеет. Во рту все пересыхает.

Я умру. Не знаю почему и за что, но становится понятно — мне не выбраться. Богдан не найдет меня. Никто мне не поможет.

Андрей заводит меня в дом, проводит в дальнюю комнату. Здесь все так и веет прошлым — древний стол, дубовый шкаф, узкая советская кровать, подранный ковер на стене и заколоченное наглухо окно.

Толкнув меня внутрь, Андрей закрывает дверь. Щелкает замок.

Тут холодно, по стенам ползет плесень, а из угла под потолком на меня взирает большой паук. Как следует рассмотрев свою гостью, он быстро карабкается по своей паутине, пока не исчезает за ковром.

Молча стою, пялюсь в узор на ковре, и чувствую, как к моему разуму подбирается паника. Подбегаю к окну в попытке сорвать доски, которыми оно заколочено, но лишь загоняю под кожу несколько щепок. Начинаю стучать кулаками в дверь, и отвечает мне лишь звенящая тишина.

Выхода нет.

Это место с каждым мигом становится все больше похоже на пыточную. Тут холодно, мокро, грязно. Металлическая кровать выглядит как тюремные нары. Единственное, что греет душу, так это то, что Танюшки тут нет. Значит, её отпустили…

Надеюсь…

Вспоминаю о телефоне в кармане. К счастью, его у меня не забрали. Забыли обыскать? Не важно. Пробую его включить, и он включается. На мгновенье радуюсь, пока не вижу, что здесь нет сети.

Черт!

Значит, не забыл обыскать, а знал, что позвонить отсюда не выйдет.

Руки начинают дрожать, аппарат падает на пол, а я в ступоре пялюсь в точку на стене, не в состоянии отвести взгляд.

В какой-то момент щелкает дверь и в комнату заходит Андрей.

— Чего тебе? — спрашиваю я.

Он молчит, лишь смотрит на меня каким-то пустым взглядом бездушной куклы.

Он шагает ко мне, толкает в грудь, и я падаю прямиком на скрипучую кровать. Подходит, расстегивает мою куртку, разрывает на мне одежду и с ехидной одеждой пялится на то, как я пытаюсь хоть чем-то закрыться.

Я вырываюсь, сопротивляюсь со всех сил. Сердце стучит как заведенное, кажется, что нечем дышать. Андрей хватает меня за руки, прижимает к кровати.

— Успокойся. Проще будет, — каким-то змеиным голосом шепчет он и касается языком моей щеки. — Я долго ждал этого момента.

Я кричу, прошу о помощи, хоть понимаю, что никто меня не услышит. Получаю удар по лицу, и затихаю. Кажется, он выбил мне зуб. Хочется быстрее умереть, только бы не быть здесь. Пусть лучше убьет меня прямо здесь и сейчас…