Право на Тенерифе - Ирина Александровна Лазарева

class="p1">– А в какой вы очереди? – спросила девушка вежливо. У Марины заколотило в груди: в первый раз здесь с ней так учтиво разговаривали.

– Мы вставали в очередь на грудного ребенка, – ответила Марина. – Нам сказали, что нужно ждать. Вот хотела бы узнать, быть может, есть сдвиги.

Сотрудница нашла по фамилии в базе ее анкету и стала внимательно изучать ее. Тоненькие рваные брови ее хмурились с каждой минутой все больше.

– Вы поставили очень жесткие требования для поиска, правильно я понимаю? Еще не передумали?

– Ну как жесткие… Хотелось бы грудного, чтобы воспитывать легче, и без каких-то существенных болезней. Мы сами уже не молодые, не справимся, боюсь, по-другому.

Девушка посмотрела на нее снисходительно.

– Вам придется очень долго ждать с такими требованиями. Сами понимаете, родители от грудных детей просто так не отказываются, только когда дети серьезно больны. По пятьсот человек в очереди на грудничков.

Марина тяжело вздохнула: все было пустой тратой времени, девушка уже была проинформирована, что и как отвечать посетителям.

– Но ведь бывает же такое, что с родителями что-то случается, погибают в конце концов, куда тогда их здоровые дети попадают? Ведь кто-то же их усыновляет? Значит, очередь должна двигаться?

– Бывает, но учтите, что таких детей часто усыновляют родственники.

Снисходительная улыбка на лице девушки, Марине показалось, стала еще шире.

– Хорошо, – кивнула головой Марина.

Ей казалось, что она была перед воротами в утопическое место, где раздавали здоровых детей, и их засов был для нее, как самой обделенной, навсегда заперт, потому что у нее не было лишних денег. Ей бы начать копить понемногу, но чтобы набрать нужную сумму, ей понадобится десять, если не больше, лет, к тому моменту она уже будет слишком старой. Куда в пятьдесят лет усыновлять грудного ребенка? Даже если физически она справится с нагрузкой, как на одну пенсию поднять его, учить, платить за курсы, секции, репетиторов?

Если бы они хотя бы устанавливали взятки в размере подъемных сумм, сто, двести, триста тысяч рублей! Но ведь не два миллиона, как писали на форумах! Да и как-то стыдно было платить за ребенка, словно покупаешь его… Марина встряхнула головой при этой мысли, а затем замерла, разглядывая новенькую. Как же было им не стыдно торговать детьми?

У женщины, с которой она познакомилась на форуме, погибла сестра, полугодовалого ребенка сразу забрали в больницу, прежде чем родная тетка успела прилететь на похороны. Она за неделю оформила документы на предварительную опеку, но их не приняли в детской больнице, сказав, что в органах ей все неправильно оформили, и главврач против. Родного племянника женщина не могла две недели забрать, имея все документы на руках!

А все потому, что главврач надеялся пристроить его за круглую сумму в приемную семью, ведь мальчик был без инвалидности, что было главной ценностью на рынке «детоторговли». И вот теперь Марина сидела и вежливо кивала, слушая все ту же неизменную ложь.

– Скажите, можно ли подкорректировать критерий поиска?

– Как бы вы хотели изменить его? – поинтересовалась любезно сотрудница.

– Если я согласна на большенького ребенка? Лет шести-восьми?

– Вы думаете, они будут здоровы? – ухмыльнулась девушка в ответ. – А откуда они возьмутся здоровыми? Они ведь вырастают из тех же грудничков, от которых отказались из-за тяжелых болезней. На них тоже очередь.

– Тоже очередь? – Марина не могла в это поверить.

– Конечно, а как же вы думали? – засмеялась девушка.

Как она уже хорошо обучена, пронеслось в голове у Марины.

– Но ведь не такая гигантская, как на малышей?

– Нет, разумеется, но ждать придется год, может два. Все-таки, если согласитесь на ребенка с отклонениями, будет проще, хоть завтра забирайте. Шучу, конечно: не завтра, но за два месяца все оформим точно.

Марина вышла из кабинета, вконец подавленная. Она ругала и ненавидела себя за малодушие, что не могла согласиться на больного ребенка, хотя должна была, ведь другого выхода не было: не им, беднякам, было выбирать. Однако все внутри нее кричало, что она, одна из самых больших эгоисток и неженок на свете, не справится, не осилит такую ношу.

Она не сможет по-настоящему полюбить, привязаться к ребенку, потому что он отнимет ее свободу, легкость жизни, вынудит ее таскаться по больницам по несколько раз в год, искать средства на лекарства, лечение, реабилитацию, препараты, обращаться в фонды.

А что еще хуже, она, быть может, даже вернет его в итоге обратно в детский дом, такой, как ей казалось, страшный грех возьмет на себя. Нет, ей, безвольной, избалованной, было не под силу такое. Она готова была справляться с плохими генами, с глуповатым, характерным ребенком, но связываться с инвалидностью – это уж было чересчур.

Марина знала на форуме таких мам, которые много деток с диагнозами набирали, открывали семейные детские дома, жили на пособия, зато занимались любимым делом – детьми. Мужества у таких женщин было не отнимать, но это все было не про нее, совсем не про нее.

Еще одна мысль не давала ей покоя: она знала о судьбе детей с отклонениями – их всех переводили в детские дома инвалидов. Во многих из них отношение к малышам было сравнимо по бесчеловечности разве что с лагерями, она знала наверняка и видела фото, что там детей могли привязывать к кроватям, чтобы они «не мешали», и так проходила вся их жизнь. Кажется, и в тюрьме условия лучше.

А по достижении восемнадцати лет их переводили в дома инвалидов, чтобы общество никогда не узнало об их существовании. Пережитки советской эпохи, дабы работающие мамы не уходили в вечный декретный отпуск и не жили на пособия, как трутни, а вкалывали по три смены на заводах. Именно поэтому издавна в роддомах и больницах уговаривали сразу оставлять всех особенных детей прямо там.

А ведь и без них, судя по статистике, в России было очень много брошенных детей. Если все будут брать здоровых детей, то кто же возьмет таких? Голос разума подсказывал ей, что, если каждый хороший человек заберет из детского дома по более-менее здоровому ребенку, то останутся только дети с особенностями, и тогда на них резко вырастет спрос, как на Западе, а значит, детские дома в России смогут наконец закрыться. Но в постсоветском пространстве по-прежнему было не принято усыновлять детей, гнилые ценности Запада переняли быстро, а положительные – нет…

На следующих выходных Марина попросила Юлину маму посидеть с Катей, готовить для нее весь день, чтобы они вдвоем могли сходить куда-нибудь. Для Юли это стало совершенным сюрпризом. Мать с подругой заявились к ней, когда Антон был