Найти в себе силы - Элла Фельдбуш

Ксения не могла вымолвить ни слова. Только кивала, а по ее щекам текли слезы. Марк подошел и нежно ее обнял. Все оказалось так просто и так ясно…

Выслушав рассказ подруги, Ляля вновь начала верить в чудеса. Да, все это больше походило на красивую историю из книги сказок. С одной только разницей: роман Марка и Ксюши разворачивался у нее на глазах. И Ляля знала: подруга непременно будет счастлива в далекой Швейцарии. Вот он — живой пример того, что на земле всегда есть место волшебству.

— И когда вы уезжаете? — спросила она Ксению.

— Ну, в посольстве мы уже были. Пока Марк занимается всеми этими бумагами. Как только паспорта будут готовы, сразу дернем.

От этих слов Лялю охватила щемящая тоска. О, она безумно радовалась счастью Ксении. Но как же тяжело будет расставаться с любимой подругой… Девчонки были знакомы всего несколько месяцев, но собственные непростые судьбы сблизили их, будто они стали сестрами. Ляля знала, что дней, проведенных с Ксенией, не забудет никогда.

— Ты-то Марка любишь? — с какой-то обреченностью в голосе спросила Ляля.

— Главное, что он меня любит, — ушла от прямого ответа Ксения. — Людочка, милая, пойми, мне очень тяжело расставаться с Москвой, с родителями, с друзьями, но второго такого шанса не будет. Сколько лет можно провести на панели? Я устала. И что я видела в жизни? Одни больницы и глаза сына, спрашивающие меня, почему он не такой, как все. Кстати… Я рассказывала тебе, почему он заболел?

— Нет, никогда, — ответила Ляля. — Я думала, это что-нибудь наследственное. Или родовая травма.

— Тот-то и оно, что травма, только не родовая. В долбаном роддоме, где я рожала, медперсонал отмечал Восьмое марта, а акушерка пьяной оказалась. Уронила малыша на кафельный пол… Думаешь, ее под суд отдали? Ничего подобного, уволили и все. А я осталась с больным ребенком на руках и постоянно чувствую себя перед ним виноватой.

— Ты же ничего не могла сделать! — удивленно воскликнула Ляля. — При чем тут ты?

— Да, тогда не могла. Зато теперь могу, — произнесла Ксения и замолчала.

Ляля первой нарушила молчание:

— Прости, что задаю такие глупые вопросы, просто я не представляю, как буду дальше одна.

— Не глупи, ты не одна. У тебя есть любящие родители, занятия музыкой и твой гипнотический дар. Кстати, последнее стоило бы принимать всерьез.

— Нет у меня никакого дара, не выдумывай. Так может каждый.

— Интересно, у меня вот почему-то не получилось. Главное — возьми себя в руки и завязывай с наркотой. Люд, ну я же вижу, как ты маешься! Ты в тысячу раз лучше всех этих девиц тупоголовых. И из-за этого порошка все свои таланты губишь! Да что там таланты — жизнь!

— Ксю, давай об этом не будем. Я пыталась слезть, ничего не вышло. И не выйдет. Жить надо как живется…

— Людочка. — Ксюша наклонилась к Ляле поближе и заговорила доверительным тоном: — Я не знаю, почему ты на героин подсела. Может, были тому серьезные причины. Но только не дай им себя сломать. Ты — человек сильный. Стоит захотеть по-настоящему, и у тебя все получится. Не мне тебя учить, твои же слова повторяю. Перечеркни старые обиды и начни жить сначала.

На получение необходимых виз и разрешений ушли почти два месяца. Ксения ужасно переживала, волновалась и ругалась на русских и швейцарских бюрократов. Когда Марк был на работе, она нередко приезжала к Ляле поделиться последними новостями и рассказать о приготовлениях к отъезду. Ляля понимала нетерпение подруги, но втайне надеялась, что волокита с документами будет длиться бесконечно. Мало того, она подозревала, что и Ксюша на самом деле переживает из-за предстоящего прощания с Москвой. В редкие моменты, когда не надо было паковать чемоданы, заниматься с сыном или ехать с Марком на очередное собеседование, она старалась встречаться со старыми друзьями, а иногда уезжала побродить по центру Москвы — по милым сердцу улочкам. Она ведь так любит родной город, его музеи, и парки, и скверы. Вот уедет и… прости-прощай!

Чтобы Ксении проще было въехать в Швейцарию, свадьбу сыграли в России. Все прошло очень скромно: маленький кортеж, обмен кольцами в загсе, посиделки в ресторане. Именно Лялю Ксения попросила быть своей свидетельницей. Идея сделать торжество негромким принадлежала Марку: решили, что на широкую ногу гульнут в его родной Лозанне. Небольшое свадебное застолье как-то незаметно превратилось в проводы: все знали, что Ксения уедет уже через месяц и в следующий раз на родине окажется только через год-два. Радость смешивалась с грустью, и Ляля вместе со всеми кричала «Горько!», посматривая в сторону подруги с печальной улыбкой.

* * *

В Шереметьеве, как обычно, было многолюдно. Марк расплатился с носильщиком, который должен был дотащить чемоданы до таможенного контроля. Ксения просила подруг ее не провожать, но Ляля не выдержала и примчалась в аэропорт. Ксюшиной радости не было предела, когда она увидела знакомое лицо в просторном холле. Самолет вылетал через час, пришло время прощаться.

— Вот, Ксю, ты и нашла сказочного принца. Улетаешь в тридесятое царство. И Сашку там наверняка вылечат, я больше чем уверена. Не вешай нос!

— Да и ты не грусти. — Ксения и впрямь украдкой вытирала потекшую тушь. — Будем каждую неделю созваниваться. Приглашение пришлю, в гости приедешь. Людка, я в тебя верю!

Марк деликатно указал на часы. Уже подавая билет улыбчивой таможеннице, Ксения снова обернулась и помахала рукой. И Ляля долго еще стояла и махала ей вслед. Все-таки здорово, когда у тебя на глазах сказка становится явью.

Ксения действительно часто звонила. И первые недели взахлеб рассказывала о швейцарских чудесах. Конечно, чуть позже все перестало казаться таким замечательным. Ксюша не знала французского — а в кантоне Марка именно французский был основным языком. Кроме языка, ей вплотную пришлось заняться и обустройством быта. И разумеется, в первые же дни Марк повез Сашу на консультацию в одну из лучших швейцарских клиник. Врачи сразу сказали, что полностью вылечить Ксюшиного сына не смогут. Однако появилась надежда на частичное выздоровление: мальчик сможет нормально говорить, сможет ходить — пусть и с палочкой, научится держать в руках карандаш. Всего этого оказалось достаточно, чтобы сделать Ксюшу совершенно счастливой.

Но несмотря на массу положительных эмоций, она продолжала безумно тосковать по России и названивать Ляле.

— Люд, мне тут даже поговорить не с кем! Марк работает постоянно — тут ведь тоже крутиться надо. Правда, обещал меня в горы отвезти, медовый месяц устроить. Но пока у него сделки всякие, контракты. А я дома сижу с Сашей целыми днями, фамилии соседей заучиваю. Если бы я с ними хоть поговорить могла. Ну ничего, я еще язык подучу и…

— А зачем ты их фамилии учишь? — удивленно перебила Ляля.

— Что ты, здесь ко всем по именам надо обращаться. Это тебе не Москва, где не знаешь, как соседку по лестничной площадке зовут. Мой недавно полчаса у дверей мялся, не мог выйти. Я подумала, что с замком что-то случилось, а как оказалось, он просто имя дворника забыл, которого черт дернул в эту минуту именно у нашей калитки подметать.