Дальневосточная республика. От идеи до ликвидации - Иван Саблин

Г. М. Кириллов представил проект краевого самоуправления Дальнего Востока. В каждой из дальневосточных областей предполагалось создание земских органов, выбранных на основе всеобщего избирательного права, а также сохранение комиссаров как представителей высших органов власти. Представители областных и уездных земств и областных советов при комиссарах (в Приморской области в таком совете был бы представлен и Центральный корейский комитет) должны были составить Краевое собрание (Краевую думу), созываемое периодически для рассмотрения вопросов, имеющих принципиальную важность для российского Дальнего Востока. Собрание должно было формировать исполнительную Краевую управу из представителей от каждой области. Таким образом, речь фактически шла о создании четвертого уровня местного самоуправления (волость, уезд или город, область и край). В отличие от проектов сибирских областников, Краевое собрание и Краевая управа рассматривались не как центральные власти российского Дальнего Востока, а как органы хозяйственного самоуправления. Л. П. Юрченко ожидал, что вместе с Приморской, Амурской и Сахалинской областями Забайкальская область станет частью нового региона, объединенного Дальневосточным «краевым областным» земским управлением или Дальневосточной краевой думой с широкими полномочиями вплоть до местного законодательства. Вениамин Юрьевич Ульянинский от Хабаровской городской думы предлагал составить дальневосточное краевое объединение из представителей от будущего демократического земского и городского самоуправления и от «организованной демократии» – солдат, рабочих и крестьян. Таким образом, большинство из этих немногочисленных делегатов, заинтересованных в проекте, поддерживало леволиберальную идею организации российской нации снизу вверх. В то же время Дальневосточный край воспринимался скорее как уровень хозяйственного самоуправления, чем как автономный регион в духе идей сибирского областничества. И хотя, подводя итоги хабаровских дебатов, Кириллов использовал язык сибирского областничества, отметив, что хозяйственная жизнь повсюду отличается «в силу этнографических, климатических и проч[их] условий», он подтвердил ограниченное понимание самоуправления, указав, что Дальневосточное краевое собрание будет «выносить постановления», а не «создавать законы»[351].

Иной взгляд на дальневосточную самоорганизацию был высказан на Втором Приморском областном крестьянском съезде, состоявшемся в Никольске-Уссурийском в июле 1917 года. Съезд вновь подтвердил лозунг «демократической федеративной республики» и проинструктировал будущих депутатов от Дальнего Востока в Учредительное собрание добиваться широкой автономии для областей и национальностей и, в частности, выделения «дальневосточной окраины» в «самостоятельную, вполне автономную единицу». Впрочем, это предложение, в каком-то смысле продолжившее дискуссии, начатые на съезде, организованном Николаем Васильевичем Кириловым в 1905 году, не было четко изложено как последовательный план. Кроме того, сторонники дальневосточного самоуправления в основном обошли вниманием права меньшинств, хотя Г. М. Кириллов и предполагал представительство корейцев Приморской области в совете при комиссаре. Власти Приморской области ввели пост комиссара по правам инородцев, занятый знаменитым писателем и путешественником Владимиром Клавдиевичем Арсеньевым, но в регионе продолжали господствовать патерналистские взгляды на коренное население. Конфликт, возникший осенью 1917 года между Хабаровским уездным земством и нанайцами, отказывавшимися платить земские сборы и следовать постановлениям о рыболовстве, показал, что межэтнические отношения на российском Дальнем Востоке остаются непростыми[352].

Все проекты децентрализации зависели от Всероссийского учредительного собрания и представительства в нем интересов регионов и национальных движений меньшинств. Русанов и другие политики Дальнего Востока протестовали против объединения Амурской, Приморской и Сахалинской областей в единый Приамурский избирательный округ с шестью депутатами и предлагали разделить его на отдельные Амурский (два депутата), Приморский (четыре депутата) и Сахалинский (один депутат) избирательные округа. Ходатайство Русанова увенчалось частичным успехом: общее число депутатов было увеличено до семи, но области остались частью единого округа. С другой стороны, «Известия Владивостокского Совета» приветствовали единый Приамурский избирательный округ как способствующий «пропорциональному представительству» и, следовательно, партийной политике, а не защите узких региональных интересов[353].

На выборах в Учредительное собрание шесть из семи мест от Приамурского избирательного округа досталось эсерам, в числе которых были благовещенский городской голова Алексеевский, Выхристов, и комиссар по Амурской области Николай Григорьевич Кожевников. Большевики одержали верх во Владивостоке и получили одно место (доставшееся Нейбуту). Депутатом от Камчатского избирательного округа стал эсер Константин Прокофьевич Лавров, от зоны отчуждения КВЖД – меньшевик Николай Арсеньевич Стрелков, представлявший объединенных социал-демократов. В Забайкальском избирательном округе пять из семи мест достались эсерам, в числе которых были Николай Петрович Пумпянский и Антон Матвеевич Флегонтов. Бурят-монгольские политики планировали выдвинуть единый список с эсерами, но не сумели договориться о порядке имен в таком списке. В итоге Богданов был избран по отдельному бурятскому списку в Забайкальской области, но все равно вступил в ряды фракции эсеров в Учредительном собрании. Сергей Афанасьевич Таскин стал единственным несоциалистом, избранным в Учредительное собрание к востоку от Байкала; он баллотировался от забайкальских казаков[354]. Как отметил Марк фон Хаген, эсеры, поддерживавшие национальное и региональное самоопределение, имели особый успех на территории Сибири и Украины[355].

ПАРТИКУЛЯРИЗМЫ ГРАЖДАНСКОЙ ВОЙНЫ, 1917–1918 ГОДЫ

За исключением большевиков и их союзников, в первую очередь недавно сформировавших отдельную партию левых эсеров, большинство политических партий, самоуправлений и общественных организаций продолжало не признавать Октябрьскую революцию в Петрограде или относиться к ней настороженно. Недавние всеобщие выборы земских и городских властей, а также ожидаемый созыв Учредительного собрания оставляли умеренным социалистам и либералам надежду на возвращение к демократическому сценарию. Это способствовало появлению региональных органов, основанных исключительно на неприятии cоветской власти, а не на каких-либо конкретных регионалистских программах. Вместе с тем некоторые местные большевики, казалось, поддерживали политический регионализм и даже вступали в органы власти, созданные в противовес советскому правительству.