Бонапарты. История Французской империи - Серж Нонте

Конституция, «по оплошности какого-то либерала, была составлена так, что позволяла принцу-президенту, с некоторым передергиванием смысла, выполнять функции собственного премьер-министра»143.

31 октября 1849 года д’Опуль сформировал новый кабинет министров, в котором взял себе портфель министра обороны. Этот кабинет имел в своем составе только одного человека с парламентским именем – крупного финансиста Ашилля Фульда. Ему достался портфель министра финансов. В его лице это место впервые занял настоящий «биржевой волк». По сути, Фульд олицетворял союз Луи-Наполеона с финансовой аристократией, переход последней на его сторону.

Фердинанд Барро, брат Одилона Барро, стал министром внутренних дел (за свое предательское поведение по отношению к родному брату он получил кличку «Барро-Каин»). Эжен Руэр получил министерство юстиции, Альфонс де Рейневаль – министерство иностранных дел, Феликс Экиру де Парьё – народного просвещения и так далее. Префектом парижской полиции был назначен воинствующий бонапартист Пьер Карлье.

По мнению Карла Маркса, который был не только философом и экономистом, но еще и историком, Луи-Наполеон «выражал готовность составить любое министерство по приказанию парламентского большинства», а так называемая «партия порядка» не сумела воспользоваться этой неповторимой минутой: «вместо того чтобы смело завладеть предложенной властью, она даже не заставила Бонапарта вернуть удаленное им 1 ноября министерство; она довольствовалась тем, что унизила его своим прощением и ввела в министерство д’Опуля господина Бароша»144.

Пьер-Жюль Барош был юристом, который в свое время работал прокурором, а теперь стал вице-президентом Законодательного собрания и превратился в «послушное орудие реакции».

* * *

Таким образом, как отмечает Дэвид Стэктон, «депутаты оказались между волей народа, который они якобы представляли, принцем-президентом, который представлял их, и зажиточной буржуазией, которая больше не желала терпеть гражданские волнения»145.

Борьба между Законодательным собранием и Луи-Наполеоном велась жестокая, и она вспыхнула с новой силой, как только миновал революционный кризис и было отменено всеобщее избирательное право. Последнее касалось трех миллионов голосов рабочего класса, и этим добились только одного – принц-президент получил поддержку тех, кого лишили гражданских прав.

При этом, согласно Конституции, Луи-Наполеон должен был иметь содержание в 600 тысяч франков. Не прошло и полугода со времени его вступления на пост президента, как ему удалось увеличить эту сумму вдвое. Вскоре он воспользовался благоприятным моментом и через своих министров потребовал у Собрания цивильный лист (бюджет, предоставляемый в личное распоряжение правителя) в три миллиона франков в год. По словам Карла Маркса, «долгая бродяжническая жизнь авантюриста наделила его крайне тонким чутьем к критическим моментам, когда можно было вымогать деньги у буржуа. Он занимался форменным шантажом»146. В самом деле, Законодательное собрание отняло у трех миллионов французов право голоса, и Луи-Наполеон потребовал за каждого «политически обесцененного француза» полноценный франк – итого три миллиона франков. Законодательное собрание отказало ему. Бонапартистская пресса стала угрожать. И Собрание уступило, проголосовав за единовременную дополнительную сумму в 2,16 млн. франков. Этим оно показало свою слабость и тут же прервало свои заседания на три месяца – до 11 ноября.

А Луи-Наполеон 22 октября 1850 года дал отставку военному министру д’Опулю, снова отправив его в Алжир, но на этот раз уже в качестве генерал-губернатора. На его место был поставлен генерал Жан-Поль-Адам Шрамм.

Полномочия Законодательного собрания истекали в мае 1852 года, а полномочия президента – в декабре этого же года. Республиканцы надеялись, что выборы вернут им власть. Впрочем, ни Собрание, ни президент не собирались ждать предстоящих выборов 1852 года. В ноябре 1851 года оппозиционер Луи-Адольф Тьер сказал о президенте:

– Через месяц мы запрем его в Венсенне.

– Смотрите, чтобы он вас там не запер, – ответил его собеседник.

– Армия на нашей стороне…

Но он заблуждался.

12 ноября Луи-Наполеон обратился к Собранию с пространным посланием, загроможденным мелочами и «дышащим покорностью Конституции». Но при этом, как бы мимоходом, он бросил замечание, что, согласно точному смыслу Конституции, распоряжение армией принадлежит исключительно президенту. Послание заканчивалось следующими словами147.

Франция требует прежде всего спокойствия <…> Я один связан присягой, я буду держаться в тесных границах, предписанных мне ею <…> Что касается меня, я, избранный народом и обязанный моей властью ему одному, всегда буду подчиняться его законно выраженной воле. Если вы в этой сессии примете решение о пересмотре Конституции, то тогда Учредительное собрание[13] урегулирует положение исполнительной власти. Если же нет, народ в 1852 году торжественно провозгласит свое решение. Но каковы бы ни были решения, таящиеся в будущем, придемте к соглашению, дабы страсть, неожиданность или насилие никогда не являлись вершителями судеб великой нации <…> Мое внимание, прежде всего, обращено не на то, кто будет управлять Францией в 1852 году, а на то, чтобы употребить имеющееся в моем распоряжении время так, чтобы переходный период прошел без волнений и смятении. Я искренне раскрыл перед вами свое сердце. Вы ответите на мою откровенность вашим доверием, на мои благие стремления – вашим содействием, а бог позаботится об остальном.

События 1851–1852 годов

Очевидно, что президенту Луи-Наполеону пришлось сразу же столкнуться с противодействием со стороны Законодательного собрания, однако общественное мнение было на его стороне. И что бы Луи-Наполеон ни говорил, он был готов к решительной борьбе. Он был уверен, что народ встретит известие о роспуске парламента равнодушно, а посему начал готовить государственный переворот.

И он начался 1 декабря 1851 года. По сути, это был путч. Военные заняли главные стратегические пункты в Париже. Типографии напечатали извещения о роспуске Законодательного собрания. Сторонники республики попытались оказать сопротивление, но все это было жестоко подавлено.

1 декабря 1851 года, у президента был, по обыкновению, приемный вечер. Посетителей съехалось довольно много. Луи-Наполеон находился в самом веселом расположении духа, подходил и шутил с дамами…

Около полуночи залы постепенно стали пустеть. Вскоре остались только префект парижской полиции Эмиль де Мопа, человек, одаренный необыкновенно твердым характером и железной волей, и генерал Арман-Жак де Сент-Арно, недавно назначенный военным министром. Через час к ним присоединился Огюст де Морни, единоутробный брат Луи-Наполеона. В 1842 году он стал депутатом от департамента Пюи-де-Дом, а в 1849 году, будучи переизбран в парламент, он поддержал политическую линию Луи-Наполеона.

Это были три человека, которым Луи-Наполеон сообщил свои сокровенные намерения. В продолжение двух предшествовавших недель, запершись в кабинете, они готовили план задуманного предприятия, которое от всех прочих хранилось в глубочайшей тайне. Но главным из них был, конечно же, граф де Морни, за что сразу после переворота Луи-Наполеон сделал его министром внутренних дел. Кстати сказать, когда прием у президента