Закон войны - Дмитрий Силлов

Еще не веря в происходящее, я осторожно выпрямил сначала одну руку, потом вторую… Потом ноги разогнул, осторожно приподнялся…

Не болит. Ничего. Вообще. Такого у меня никогда не было – то шрам от пули чешется, то некогда сломанная и после сросшаяся кость ноет, то застуженная мышца тянет…

А тут будто новое тело со склада получил.

Еще не веря в произошедшее, я встал на ноги…

Нормально. Ощущение потрясающее. Организм был полон сил и более того – продолжал копить эту силу, которая вот-вот через край польется.

И сила эта шла от светящегося облака! Я ощущал ее как тепло, которое мое тело впитывало в себя, словно губка…

– Поразительно!

Я обернулся.

Гебхард сквозь стекло смотрел на меня горящими глазами, словно хотел сожрать. И абсолютно пофиг ему было, что его автоматчики с красными, распухшими рожами еле на ногах держатся – один вон даже не выдержал, на колено опустился, MP-40 стволом в пол упер и чуть ли не висит на нем. Ну да, жесткое излучение – это далеко не подарок для тех, у кого нет к нему иммунитета.

– Невероятно!

Лицо Гебхарда, кстати, тоже выглядело неважно – толстые свинцовые пластины тоже далеко не панацея от мощного источника радиации. Но для любого ученого собственное тело лишь инструмент, о котором он часто забывает. Как сейчас, например, когда оберфюрер увидел настоящее чудо.

И уже решил, что будет с ним делать.

– Исполнение желания для того, кто дошел до этой аномалии, – пробормотал он. – Занятно. Что ж, попробуем. Я хочу, чтобы Великая Германия в течение одного месяца победоносно завершила…

Да, конечно, я уже бежал к Гебхарду, и конечно, «Бритва» выезжала из моей ладони для того, чтобы вонзиться в горло фашиста, который вот-вот произнесет свое проклятое желание…

Но при этом я понимал – не успеваю! А Гебхард – вполне. И даже если после того, как он пожелает армии фашистов скорейшей победы, я рассеку «Бритвой» его горло, это ничего не изменит. Я уже понял: данная версия «Монумента», в отличие от аномалии моего мира, воспринимала желания правильно и выполняла их безукоризненно. Обидно, конечно, погибнуть после того, как получил такой подарок, но с этим уже было ничего не поделать – примерно половина автоматчиков уже осознала, что происходит, и сейчас они совмещали линию прицела с моим телом, распластавшимся в последнем прыжке… в котором оно вдруг зависло над полом, не долетев до Гебхарда каких-то полтора метра.

Мерзкое это ощущение, застрять в воздухе как комар в янтаре, не в силах пошевелиться. И еще более неприятно было видеть четыре застывшие вспышки на дульных срезах фашистских автоматов, разглядев пунктиры пуль, тянущиеся ко мне. Одна в полуметре от меня застыла, причем я за ней даже мутный след разглядел, оставленный ею в воздухе. Ясно, что если время снова запустится, эта пуля прилетит мне прям между глаз, которыми я ее так внимательно рассматриваю.

Однако пока что ничего в окружающей обстановке меняться не собиралось, разве только аномалия продолжала искрить и переливаться, будто на нее временная пауза не действовала. Но в то же время в ней что-то чернеть начало, в самом центре, увеличиваясь в размерах…

И вдруг в какой-то момент аномальное облако на мгновение перестало искрить – и из него вышел человек в пиджаке старого покроя, брюках со стрелками и начищенных до блеска ботинках. Прическа человека была старомодной, а вот лицо на редкость неприятным…

И знакомым.

Я сразу вспомнил, где видел эти немигающие глаза, равнодушно глядящие из-под тонких бровей. В Москве, когда еле спасся от смерти[3]. Интересно, у них эта маскировка типовая, одна на всех и не меняющаяся с сороковых годов?

Ну да, это был «мусорщик» в облике человека. Они натягивают на себя эту оболочку, когда им зачем-то нужно интегрироваться в человеческое общество – разведать обстановку, завербовать кого-то…

Или убить.

В этом они специалисты, не поспоришь. Правда, со мной у них так ничего и не вышло, сколько ни пытались. Но сейчас вполне может получиться, сто́ит лишь время снова запустить, и париться не надо – через мгновение на пол упадет труп, добротно нашпигованный свинцом.

Но «мусорщик» не спешил восстанавливать естественный ход событий. Он не торопясь подошел к Гебхарду, заложил руки за спину и принялся изучать изваяние внутри допотопного экзоскелета. При этом облако за спиной «мусорщика» начало светиться интенсивнее, отчего у фашистов, стоявших возле эсэсовца, начала лоскутами отваливаться кожа с лица и с рук.

Но не у Гебхарда, который то ли радиопротекторов наглотался перед походом сюда, то ли еще что, ибо его свинцовое экзо против ионизирующего излучения такой интенсивности вряд ли чем-то могло помочь.

«Ключевая фигура» – внезапно родилась в моей голове чужая мысль.

«Что?» – на автомате переспросил я, тоже мысленно.

«Оберфюрер Карл Гебхард, ключевая историческая фигура, которой не должно тут быть. И которая здесь потому, что мои коллеги в будущем сделали ошибку, допустив в прошлое Меченосца».

Это было удивительно.

В голове у меня были чужие мысли на языке, совершенно не похожем на наш. Какое-то стрекотание, словно сотня взбесившихся кузнечиков пытались перетрещать друг друга. Но я понимал это стрекотание, которое мой мозг обрабатывал, вычленяя из него смысл – и в итоге я понимал слова, которые словами и не были…

И тут до меня дошло.

Так вот он какой, язык «мусорщиков»… Который я теперь понимал – и на котором уже ответил твари в человечьем обличье, что стояла ко мне спиной!

«Мы зовем себя амграллами, – прозвучало в моей голове. – «Мусорщики», согласись, это как-то некрасиво».

Если б я мог вдохнуть-выдохнуть и заодно губу крепко закусить, чтобы убедиться, что это не сон, – я б запросто это сделал. Но я не мог пошевелиться – и в то же время осознавал ход времени, когда время на самом деле для меня застыло.

«Не пытайся понять, – сказал голос. – Мы можем многое. Наша цивилизация намного древнее вашей, но иногда вы создаете для нас неприятные сюрпризы. Как, например, тот, который я недавно совершенно неожиданно встретил в коридоре неподалеку отсюда».

Пазлы сложились. Это был тот самый «мусорщик», которого я спас… Кхм, ну да, амгралл, а то еще обидится. И он что-то сказал насчет Гебхарда. Ключевая фигура… То же мне говорил тезка незадолго перед своей смертью. Сержант Иванов, который на самом деле был…

«Ты Координатор, – мысленно прострекотал я. – Только из мира му… амграллов».

Внутри моего черепа послышалось нечто, похожее на смешок.

«А ты догадливый, Меченосец. И еще очень везучий. По протоколу я обязан зачистить это место, стерев память об этом событии единственной ключевой фигуре и переместив ее туда, где она должна находиться. Но в нашем мире, как и в вашем, действует закон Долга. Долга Жизни. А я тебе задолжал свою жизнь и обязан рассчитаться».