Спустить ночь с цепи - Шеррилин Кеньон

– Будь честен со мной, Рен. Я уже знаю, что ты оборотень, и от этого не сошла с ума… особо. Смело можешь мне все рассказать.

Он поморщился, будто от очередной волны боли.

– Да уж. Как бы я хотел остаться в сознании чуть дольше, чтобы увидеть твое лицо, когда я изменился.

– Нет, не хочешь. Уверяю тебя, прелестного в этом было мало.

Рен наклонил голову и взял ее за руку, чтобы иметь возможность поиграть с ее пальцами, которые лежали на его груди, прямо над соском. Он прислонил ее ладонь к упругому соску, прежде чем поднять руку и прислонить к губам, запечатлевая нежный поцелуй на костяшках ее пальцев.

– В тебе нет ничего не прелестного, Мэгги. Ты самая красивая женщина, которую я когда-либо встречал.

Сердце забилось быстрее от произнесенных слов, охватывая жаром ее тело. Никто и никогда прежде не говорил ей таких приятных слов.

– Я знала, что у тебя сотрясение.

Рен хотел было покачать головой, но вздрогнул от вызванной телодвижением боли.

– Итак, что произошло? – снова спросила она.

– Ничего особенного. Просто группа мудаков пытается убить меня.

Маргарита не знала, что смутило ее больше: его равнодушный тон или тот факт, что его признание не оказалось для нее неожиданностью. Она должна выяснить столько, сколько возможно.

– Кто они?

– Другие Вер-звери.

Были и другие такие же, как он? Маргарита заставила себя не реагировать на это. Но, по правде говоря, она предполагала, что те, кто напал на него, были людьми. Учитывая его отшельнический образ жизни, это объясняло бы, почему Рен был совершенно один во всем мире.

Глупо с ее стороны не быть более сообразительной.

– Почему они пытаются убить тебя?

– Потому что я не должен встречаться с человеком. Нам не дозволено иметь серьезные отношения с твоим видом, только обычные, ничего не значащие. Они опасаются, что если я буду с тобой, то стану опасным для них.

Как бы Мэгги не нравилось его высказывание про «твой вид», она на этот раз увидела огромную разницу, существовавшую между ними. Она – человек, а он – нет.

По крайней мере, не полностью.

– Ты опасен?

– Не знаю. Ты всё, о чем я могу думать. Когда я не рядом с тобой, мне до такой степени больно, что я никогда и не подумал бы, что такое возможно, и я не знаю, почему это так. Я не должен чувствовать подобное к человеческой женщине. Я знаю это. Я так жажду быть с тобой, будто мной овладевает какое-то безумие. Может, они правы. Может, меня следует убрать.

– Или, может, они ошибаются. Я не думаю, что ты опасен, Рен. По крайней мере, не в физическом смысле. Но то, что ты делаешь с моим телом, в некоторых штатах, возможно, уголовно наказуемо.

Он одарил ее улыбкой.

– Спасибо, что впустила меня и не позвонила копам.

– Без проблем. Поверь мне, для большинства женщин – это мечта: впустить потрясающего голого мужчину к себе в дом.

Он усмехнулся.

– Не могу поверить, что ты так легко все воспринимаешь.

– В самый худший момент ты просто находился в обмороке. У меня было достаточно времени, чтобы принять тот факт, что на моем полу лежит умирающий тигард, который пришел в мой дом в личине моего парня.

Рену все еще было тяжело поверить в то, какой спокойной она была. Он ожидал, что она убежит и оставит его. В самом худшем варианте он ожидал, что она обратится в госорганы.

Обычно он бы никому ни за что не доверился в таком состоянии. Но с действующим транквилизатором у него не оставалось выбора, кроме как довериться Мэгги и надеяться, что она не предаст его.

И она не предала. Она обеспечила ему безопасность. Она заботилась о нем, предусмотрев даже его временную постель, пока он был в отключке.

Рен приподнялся, чтобы сесть, и она помогла ему. Так хорошо было чувствовать ее руки на обнаженном теле, так успокаивающе. Рен прислонился спиной к дивану. Он отдал бы все, чтобы удержать эти руки на своем теле, но, к сожалению, Мэгги отошла.

– Сколько я был в отключке?

– Четыре дня.

От ее слов он замер. Этого не может быть. Ведь так?

– Что?

Она кивнула.

– Я же говорила тебе, у меня была уйма времени, чтобы свыкнуться с мыслью, что ты большая кошка. Каждый день я боялась, что ты не проснешься.

Его охватил ужас. Если бы она покинула дом…

Было удивительно, что те, кто гнался за ним, еще не нашли их и не убили.

– Что ты делала, пока я был без сознания?

Она указала на маленький тюфяк на полу рядом с ним.

– Я не отходила далеко, на случай если тебе потребуется что-нибудь. Всё, что я сделала, – это отчистила от крови крыльцо, а потом закрыла дом. Я не знала, кто за тобой гонится, но боялась, что кто бы это ни был, они могут найти тебя, поэтому держала телефон наготове, на случай если понадобится помощь.

Его охватила нежность от ее поступка. Невероятно, чтобы кто-то сделал так много для него. За всю его жизнь никто и никогда не пытался защитить его. Рен не питал иллюзий по поводу Николетты. Сделай он что-то, что угрожало бы ее жизни или жизни членов ее семьи, она бы мгновенно набросилась на него.

Но не Мэгги. Она ничем ему не обязана, но все же обеспечила ему безопасность, ставя под угрозу свою жизнь. Немыслимо.

Он вздохнул с облегчением: у нее хорошо развито чувство самосохранения.

– Кто-нибудь еще подходил?

– Нет. Я плотно закрыла окна и двери, на всякий случай.

Рен был удивлен, что они не нашли его, но тогда, неосознанно, он не оставил ни запаха, ни следа. Теперь ему следует быть осторожным. Его вид отошлет на поиски разведчиков-телепатов. Если он воспользуется своей магией так же, как сейчас, когда он превратился в человека, они могут его найти.

Закрыв глаза, он замаскировал свои способности. Но долго так держаться не было сил, поскольку это его ослабляло.

Рано или поздно он оставит след, по которому они легко смогут его вычислить.

– Мы должны выбираться отсюда как можно быстрее.

Мэгги растерялась.

– Почему? У меня есть куча продуктов.

– Я не могу позволить им найти меня в твоем доме, Мэгги. Не говоря уже о том, что они могут сделать с тобой.

– Я большая девочка, Рен. И у меня есть огромное ружьё с полной обоймой.

Он усмехнулся ее браваде.

– Если ты вспомнишь ночь нашего знакомства, когда я получил огнестрельное ранение, то поймешь, что оружие не очень-то эффективно против нас. Если только не выстрелить в голову с очень близкого расстояния.