Шоу безликих - Хейли Баркер

О самых неприятных вещах я молчу, а их больше, чем хороших, так что сказать мне особо нечего. Просто рассказываю об огнях, музыке и костюмах, шуме толпы и о том, как он выступит, самым естественным образом.

Входит Амина. Она улыбается Иезекилю.

— Все вот-вот начнется, — мягко говорит она мне.

Что же мне сказать этому маленькому мальчику? Как, черт возьми, я объясню ему, что происходит?

Я не могу этого сделать.

Эти дети нуждаются в том, чтобы я была сильной, но я не уверена, что у меня хватит сил. Я не могу пойти и сесть там, между ним и Гретой. Не могу. Я больше не могу быть сильной.

Внезапно я чувствую, что мне нечем дышать. Грудь быстро поднимается и опускается, я задыхаюсь, судорожно хватая ртом воздух.

Я поднимаю голову, чувствуя, что впадаю в истерику, и замечаю Амину. Она встревоженно смотрит на меня.

— Грета, — говорит она, — я собираюсь проверить синяки Хоши. Вы, двое, оставайтесь здесь, а я вернусь через минуту.

— Но я тоже могу пойти.

— Мы скоро вернемся, — обещает она девочке.

Амина обнимает меня, выводит из комнаты и провожает в лазарет.

— Сделай глубокий вдох, — советует она. — Вот так. Вдох. Выдох. Вдох. Выдох. Сосредоточься на своем дыхании. Успокойся. Дыши спокойно и глубоко.

Постепенно я чувствую, что мое дыхание замедляется.

— Я не знаю, что происходит, — задыхаясь, говорю я. — Мне не хватает воздуха.

— Приступ паники, — говорит она. — Этот день был слишком жестоким для тебя. Сядь и посиди спокойно, ты скоро почувствуешь себя лучше.

Я не могу рассказать ей, что случилось с Вивьен Бейнс.

— Все нормально. Со мной все будет хорошо. Извини, — говорю я. — Это последнее, что тебе нужно.

— Это не твоя вина, Хоши.

За дверью звучит печальная песня. Началась траурная церемония.

— Пора, — говорит она.

Внезапно я ловлю себя на мысли, что не смогу сидеть там со всеми, зная, что завтра они будут оплакивать меня.

Мое дыхание снова учащается. Я прижимаю руки к горлу, отчаянно хватая ртом воздух.

— Тише. — Амина растирает мне спину. — Все в порядке, Хоши, — говорит она. — Тебе не обязательно идти туда, ты можешь остаться здесь. — Она постепенно умолкает, я начинаю дышать медленнее. В конце концов мне удается заговорить:

— А как же поминальная служба?

— Ты плохо себя чувствуешь.

— А как же Грета? А Иезекиль? Я нужна им.

— Я скажу им, что тебе нездоровится. Ты можешь остаться здесь. Я позабочусь о них; с ними все будет в порядке. Грета может спать рядом со мной, а Эммануил присмотрит за Иезекилем.

— Анатоль мертв, — говорю я. — Это неуважительно — пропустить прощание с ним.

— Это не так. Он поймет. Ты сделала все, что могла, теперь тебе нужно отдохнуть. Смотри, — указывает она на кровать. — Мне даже удалось найти чистые простыни.

— Я не могу, — говорю я. — Это эгоистично. Со мной все хорошо.

— Распоряжение медсестры, — говорит она, строго положив руку на мое плечо. — Оставайся здесь сегодня вечером. Отдыхай. Я не приму никаких возражений.

Она мягко, но решительно подталкивает меня к кровати, заставляет прилечь, вытягивает мои ноги и кладет подушку под голову.

Это приятно — позволить ей взять контроль над ситуацией. Я покорно киваю.

— Хорошо, — говорю я. — Договорились.

Песня скорби становится все громче. Амина встает.

— Постарайся уснуть, — говорит она и накрывает меня простыней. Затем выходит из комнаты и тихо закрывает за собой дверь.

Я снова смотрю на лицо Хошико на экране. Я обещал ей. Я сказал, что спасу ее, и я сделаю это. Пока что я даже не представляю как, но стараюсь об этом не думать. В данную минуту есть вещи и поважнее, например, побег из дома. Похоже, сейчас самый удобный момент. Почти полночь, все, кроме охраны, наверняка спят. Я одеваюсь во все черное — черные джинсы, черную футболку и хватаю все деньги, что у меня остались.

Систему безопасности у нас установили лишь пару лет назад, после похищения, и ее практически невозможно обмануть. Она распознает все: цвет радужной оболочки глаза, отпечатки пальцев, голос и даже движения тела.

Самая хитрая ее часть — та, что распознает голос. Ее наличие означает, что ни при каких обстоятельствах никто нас не заставит покинуть дом принудительно. Пароли меняются каждую неделю, и есть стандартный пароль и экстренный пароль на случай чрезвычайной ситуации. Если с нами что-то случится, — нападение или что-то вроде того, — достаточно произнести второй пароль, и в считаные секунды наш дом уже будет кишеть полицией.

Вся эта технология, все эти хитрые примочки служат одному: сделать наше жилье неприступным. Но есть и один просчет: разработчики системы ставили своей целью не впустить сюда Отбросов и не думали о том, чтобы кого-то отсюда не выпустить.

Никому даже в голову не придет заподозрить меня. Частично потому, что я всегда был пай-мальчиком, никогда не доставлял родителям хлопот, частично потому, что это чистой воды безумие. Желание смерти. Ибо какой нормальный человек покинет ночью неприступную крепость, чтобы сделать вылазку в неизведанное. Туда, где, как нас постоянно предупреждают, за каждым углом затаился бандит-Отброс, который только и ждет, чтобы прикончить кого-нибудь из нас? Ответ: никакой, если он в своем уме, и тем более если он сын одних из самых важных людей в стране.

Спускаюсь вниз без проблем. Я смотрю на экран распознавания лиц, касаюсь монитора для проверки отпечатков пальцев, произношу пароль. На этой неделе кодовое слово — «вызов».

Я озираюсь по сторонам. Тишина. Пока все идет по плану. Камеры на каждой стене подмигивают мне красными глазками-бусинами. Скоро, очень скоро кто-то на том конце системы видеонаблюдения заметит меня, а может, уже заметил. Мне приходится ускорить шаг.

Помимо камер видеонаблюдения здесь каждую ночь дежурит охрана: по одному охраннику у каждого выхода. Всего пять человек. Свой пост они покинут лишь в единственном случае: если подумают, что их присутствие срочно требуется в другом месте. Я собираюсь отвлечь их тем, что нарочно включу сигнал тревоги.

Сделать это легко. Для этого достаточно произнести экстренный пароль. Всего одно слово. Три крошечных слога. Тем не менее не все так просто. Я никак не могу заставить себя это сделать. Я тяну время. Если это сделать, пути назад уже не будет. Возникнет хаос. Еще никто ни разу не произносил экстренный пароль. В этом не было необходимости. По моей спине пробегает холодок.

Стоит проверить видеозапись, и станет ясно, что я сделал это нарочно. Мама будет в бешенстве, отец тоже. И о чем я только думаю?