Сами мы не местные - Юлия Жукова

— Что же с ним? — вопрошает целитель, жуя.

— Червь. Вот, полюбуйтесь. Это от сырой рыбы.

Сую ему экран. Целитель любуется. Секунд пять. А потом быстро-быстро покидает комнату, уронив тарелку.

— Что там? — в ужасе спрашивает Изинтовтой.

— Потом увидите, а то ещё заблюёте тут всё… Сейчас скушаете лекарство, и часа через три ещё разок, а потом будете месяц пить таблетки. И всё, выздоровеете.

Червь послушно отвалился и через несколько часов (пока я писала дневники, искала в чемодане закопанное на самое дно минеральное слабительное и осматривала гобелены в гостиной) вышел, все двадцать пять метров. Я, естественно, не преминула наглядно объяснить домочадцам, почему плохо есть сырое. Правда, пациента потом пришлось выводить из обморока. Когда он немного очухался, я выдала ему витамины, снабдила инструкцией, как принимать, и поскорее покинула дом. На членов семьи Изинтовтоя так скоропостижно снизошло озарение, что в доме плохо пахло. Нескоро они меня забудут, ох нескоро…

На свежем воздухе Алтонгирел слегка оклёмывается и ведёт меня на постоялый двор, где нас ждёт Азамат. Мы замечаем его издали — он сидит на веранде, вытянувшись во весь рост по касательной к плетёному диванчику, и потягивает чай и что-то читает с телефона. При нашем приближении его лицо принимает озабоченное выражение.

— Боги, Алтонгирел, что там ещё произошло?

— Ничего, — выдавливает сине-зелёный духовник. — Она его вылечила. Но, м-мать-устрица, могла бы и не показывать…

— Ну что ты, это очень познавательно, я считаю, — лучезарно улыбаюсь я. — Солнце, закажи нам ужин, а то я с утра так ничего и не ела…

— Не нам, — быстро поправляет меня духовник. — Я ничего не буду!

Я ржу, Азамат недоумевает, но подзывает трактирщика. Тот немедленно предлагает местный деликатес.

— Только не сырую рыбу! Надеюсь, ты её не ел? — быстро говорит Алтонгирел. Азамат недоумевает ещё больше.

— Нет, а что?..

— Ты не переживай, Алтоша, — успокоительно говорю я. — Это не только в рыбе, и не только в местной. Это в любом сыром мясе может быть. Ну, немного другой формы или цвета…

Алтонгирел вытаращивает глаза, машет на меня руками и убегает в кусты. Азамат начинает смеяться. Когда озадаченный трактирщик уходит с заказом, я в мягкой форме пересказываю мужу, в чём было дело. Ему-то я про глистов рассказывала, надо же было объяснить, почему я сырое не ем.

— С ума сойти, — качает он головой. — Чего только в природе не бывает…

Меня страшно радует его философское отношение к миру.

Возвращается Алтоша, бледный, но живой. Тут мне приносят огромную миску дымящейся лапши с морепродуктами, и ему опять становится плохо. Правда, не настолько, чтобы бежать в кусты.

— Теперь я всё понимаю, — стонет он, стараясь не смотреть, как я уплетаю креветок. — Если она после такого может есть, то не удивительно, что ей плевать на твою внешность.

Азамат смеётся, а я вот резко вспоминаю, с чего всё началось.

— Да, кстати, — говорю. — Что это было за… — тут я вставляю пару словечек, которые Азамат меня специально просил никогда не употреблять, — насчёт непускания в машину? Ты что, серьёзно собирался ему это спустить с рук? Алтонгирел, ты тоже хорош друг, хоть бы возмутился!

— А чего тут возмущаться, — пожимает плечами духовник.

— Лиза, ты не понимаешь, — перебивает его Азамат. — Это нормальное отношение к таким, как я. Я же тебе говорил, семья Изинботора очень традиционная, они бы меня и на порог не пустили. Ну или в машину, какая разница. В столице народ разный, всякое повидали, а тут глухая деревня, хоть и богатая. Чего ты от них хочешь…

— Я хочу, чтобы они тебя уважали, это довольно очевидно, по-моему. Но ты, видимо, считаешь, что их надо поддерживать в их дикарстве?

— Нет, я просто боялся, что ты и ему влепишь по лицу, а это был бы чудовищный скандал.

— А я похожа на человека, которого можно напугать перспективой скандала? — интересуюсь я.

— Нет, но я похож, — угрюмо отвечает он. — Ты зря думаешь, что если весь Муданг узнает, как ты меня защищаешь, ко мне станут лучше относиться. Скорее уж наоборот.

— Значит, ты предпочитаешь топать тридцать километров по солнцепёку в неизвестном направлении, но не поставить подонка на место? Азамат, да ты ж его пальцем перешибить можешь! Почему ты должен терпеть от него оскорбления?

— Это не оскорбления, — он пожимает плечами. Потом вздыхает. — Боюсь, ты никогда не поймёшь.

— А я и не пытаюсь. Я состою в законном браке с благополучным человеком, и если кого-то что-то не устраивает, это их проблемы, а не мои. И не твои. Если не хочешь, чтобы я тебя защищала, то защищай себя сам. У тебя получится, стоит только попробовать, — я подмигиваю.

Азамат трёт лоб.

— Да, я уже понял, что это единственный выход. В дальнейшем учту. Только пожалуйста, не надо так больше делать.

— Как «так»? Я же его не тронула.

— Ты жестом показала. Ну, как я тогда в магазине…

Я с трудом вспоминаю, что действительно, когда мы ходили за пряжей, Азамат очень эффективно припугнул продавца какой-то особенной кривой ухмылкой. Хотите сказать, я сделала то же самое? Потому парень так и сбледнул?

— Вообще я не нарочно, — признаюсь я. — А что это значит?

Азамат и Алтонгирел переглядываются и тяжело вздыхают.

— Это значит «не надоедай, убью», и подразумевает, что ты физически или духовно сильнее того, кому ты это сообщаешь, и действительно можешь его убить. Такими вещами не разбрасываются. Тем более, ты — не духовник, не знающая и вообще слабая женщина. Осторожнее надо быть. Бедный парень наверняка тоже решил, что ты ниспослана Укун-Танив навести тут порядок. Небось уже побежал к духовнику возносить дары.

Собственно говоря, делать нам тут больше нечего, но дело к ночи, а мы все устали. По разным причинам. Азамат вёл унгуц, я работала и маялась долгие часы в не слишком приятном доме, донимаемая целителем. А Алтоша переживал, как бы я не наделала ещё глупостей. Теперь, бедняга, еле на ногах держится.

Азамат снял на постоялом дворе три номера, потому что так положено. Этот самый двор располагается на самом краю деревни, и практически сразу за ним метрах в двухстах море. С востока пролив, отделяющий Орл от континента, усеян островами и островочками, между многими из которых в отлив можно пройти вброд. Да и пролив — не открытое море, мелкий. В результате вода здесь очень тёплая. Все эти сведения, часть из которых я знала и раньше, а часть только что выудила из бездны Азаматовых знаний о родной планете, приводят меня к довольно очевидному выводу.

— Пошли купаться!

Мужики смотрят на меня несколько озадаченно, а потом одновременно высказываются.