Сами мы не местные - Юлия Жукова

— Раньше только левый, — говорю.

— Думаешь, твой крем начал действовать? — скептически ухмыляется Азамат.

— Естественно он действует! — надуваюсь я. — Просто медленно, и ты не замечаешь. Экдал!

Экдал сидит наискосок справа от меня, оборачивается на оклик.

— Вот скажи, ты Азамата с начала весны не видел. Что-нибудь изменилось?

— А! Так вы его всё-таки чем-то лечите? — оживляется наёмник. — А я-то думаю, неужели это он просто на радостях настолько лучше выглядит!

— Вот видишь, — говорю Азамату.

— Тихо, — шикает он. — Послушай лучше песню. Это баллада об утрате души.

Баллада оказывается длинной, примерно вполовину эпоса. Из начала я только успеваю понять, что некий доблестный воин влюбился в красотку с Восточных островов, и она ответила ему взаимностью, правда, преподносится это с таким трагизмом, как будто они оба повесились. Впрочем, не знаю уж, чем там кончится. Потом началась война, и герой должен был покинуть родные края.

В степи бескрайней седой ковыль,

Седое небо, седая пыль.

Трав аромат в небеса унесло

И нету друзей, кроме тени его.

Войну они благополучно продули, и Он-чуай вынужден скрываться в горах несколько лет, пока не соберётся новое войско, чтобы разбить узурпаторов.

Имя своё в землю зарыл,

Камнем прикрыл и место забыл.

Кто войну проиграл,

От людей кто сбежал,

Имя тот потерял.

Думы свои заковал в металл,

Чтобы в жизни никто его не узнал…

Тем временем его девушка вышла замуж за полководца-победителя, естественно, не по любви, и мается.

В граде моём очень ждут его,

Если дождутся — ему не жить.

Чужие мы, хоть с двора одного,

Степь не пройти, море не переплыть.

Целыми днями ждала я тебя,

Ждала и ткала, и слёзы лила,

Дни напролёт, в окно глядя,

В солнце и в дождь, и в грозу ждала.

Быстрый и сильный явился с победой

Воин чужой посредь бела дня —

Он и развлёк меня беседой,

Счастьем, теплом окружил он меня.

Были объятья его мне сладки,

И ненавистны были они.

Он-чуай, Он-чуай, всё ли в порядке?

Что ж от меня ты бродишь вдали?

Я тебя жду, и этим болею,

Этим печалюсь, этим тужу.

Нужды мне нет работать, потея,

Но себе места я не нахожу.

Ты, победитель, слышишь мой шёпот —

Сын наш с тобою канет во тьму,

Ибо однажды раздастся топот —

Он-чуай явится в нашем дому.

Будешь разорван ты и растерзан,

Жаром спалён и потоплен водой.

Ведь так легко разорвать нашу песню,

Что никогда не была живой.

Пока она так оптимистично размышляет, её исходный самец всё-таки умудряется всех победить и вернуться домой со щитом. Наслышанный, что его женщина не дождалась и вышла замуж за другого, он убивает соперника на подходах к деревне, даже не поинтересовавшись у дамы её мнением. Однако, придя к ней домой, застывает с окровавленным кинжалом над кроваткой ребёнка, поскольку тот так похож на мать, что Он-чуай не может его убить. В итоге они так остаются жить втроём, в мире и любви.

— А почему это баллада? — спрашиваю у Азамата.

— То есть как?

— Ну, там же всё хорошо заканчивается.

Он качает головой.

— Если речь идёт об украденных душах, то это всегда баллада. Тем более, ему пришлось смириться, что сын его врага будет жить. Впрочем, если бы он убил ребёнка, это тем более была бы баллада. Так что, понимаешь, когда у персонажа украли душу, это всегда трагедия, даже если формально всё хорошо кончается.

— Я надеюсь, ты это только о песнях, а не о жизни? — уточняю.

Азамат смеётся.

— Моя жизнь стала трагедией гораздо раньше, чем я потерял душу. Ну а у тебя и отношение совсем другое. Так что о нас вряд ли сложат балладу…

— О тебе, Азамат, уже сложили баю, — радостно сообщает ему Унгуц. — И хватит уже заставлять Аблар-хона петь баллады на празднике. Ему тоже повеселиться надо!

— Погодите, погодите, — хмурится Азамат. — Какую ещё баю?

Унгуц только машет на него, а оркестр тем временем начинает играть задорную мелодию под руководством Ахамбы.

Расстилайся, песня, на дворе!

А расскажем баю детворе!

Как у нас великий стольный град,

Вкруг него и горы стали в ряд!

В граде том круг солнца золотой,

С ним в обнимку малый круг второй,

Небо чёрное — защитник всей земли,

Нам тебя прославить повели!

В том же бодром темпе нам рассказывают биографию Азамата без купюр — как он родился на печи в далёком северном городе, как ездил летом к матери, как заботился о брате, как побеждал на соревнованиях, был всеобщим любимцем, участвовал в Первой джингошской, совершил подвиг, был ранен и изгнан «по воле жестоких богов», как обучился военному делу и участвовал во Второй джингошской, прослыл отличным капитаном, как «боги смилостивились» и «подарили» ему меня, как он снова победил в боях (даже титул умудрились зарифмовать, неленивые люди), как он выиграл Третью джингошскую кампанию и стал Императором. Заканчивается всё это счастье гуйхалахом за здоровье Азамата и его будущего сына, ну ещё и моё до кучи.

Азамат смеётся, краснеет и утирает слёзы, мне дико и весело, весь город хлопает и стучит разными предметами в такт музыке, я запрокидываю лицо к небу, потому что голова всё равно кружится, а когда возвращаюсь в реальность, замечаю, как маленький ярко-рыжий зверёк хлещет у Азамата из пиалы хримгу, ритмично помахивая хвостом.