Князь Владимир - Юрий Никитин

Тригвасон покачал головой:

– Дорога опасная. Ты один?

– Нет. С надежным другом.

– С кем?

Владимир молча хлопнул по ножнам меча. Конунг улыбнулся:

– Да, этот не предаст…

Он продолжал смотреть на молодого воина изучающе. Такихвстречал в своей полной опасностей жизни. Именно из этих вырастают вождиотрядов, что захватывают целые страны, раздают города своим сотникам, а каждыйпростой воин у них получает земли с деревнями, становится знатным господином иполучает право первой брачной ночи! Как жаль, что оба его сына не такие.Свирепые и яростные, но нет в них расчетливости, нет чувства опасности, а впирах напиваются до бесчувствия, и тогда их могут одолеть даже дети. А третийсын совсем еще мал…

– Никто не сможет тебе дать войско, – сказалон. – Да и не захочет. Твои шансы на возврат престола чересчур малы. Ктопойдет с тобой, когда погибнуть слишком легко, а надежда на успех ничтожна? Инаграда так мала?

– Я все понял, конунг, – ответил Владимир. Он былсмертельно бледен, но спину держал прямой, а взгляд темных глаз былтвердым. – Но мы еще не мертвы, верно?

Он повернулся к дверям, но конунг бросил резко:

– Сядь.

Владимир повернулся, брови поднялись в удивлении:

– Конунг, я не хочу у тебя отнимать зря времени…

– Сядь, – повторил конунг. – Я не закончилговорить. Так просто никто войска не даст, но я мог бы… при одном условии.

Владимир насторожился. В суровом голосе конунга появилосьнечто новое. Словно собирался признаться в чем-то стыдном.

– Какое? – спросил он.

Они сели напротив друг друга. Конунг сказал изменившимсяголосом:

– Мой старший сын Олаф через два дня уходит. Ему тесноздесь, тут только суровое море и голые скалы. Его манят южные моря, богатыегорода. Он пытался собрать викингов, но сейчас не время для похода. И он уходитодин…

– Куда?

– Сперва идет в Царьград. Простым наемником, какойпозор для сына конунга! Но я боюсь, что его необузданный нрав там накличетбеду. Здесь ему многое сходит с рук. Когда как отважному и сильному воину, акогда, надо признаться, как сыну конунга… А там немало могучих воинов, и там онне сын конунга, а наемник, каких в империи тысячи… Да что там, сотни тысяч!

Владимир смотрел непонимающе. Конунг опустил взор, голосстал хриплым:

– Он старше тебя… но ты взрослее. Я понимаю людей,князь. Ты – уже князь, хотя, как я слышал, ты не рожден был князем, а сделалсяим. У нас не стыдись этого, этим гордятся!.. Викинги ценят и почитают тех, ктостановится правителем благодаря уму и силе, а не по благородному рождению. Янаблюдал за тобой на пиру. Ты не пил, а только ел, ты всех слушал, а говорилмало, ты успел понравиться лучшим людям, а враги не сумели к тебе придраться ивызвать на ссору. Ты видишь не только то, что спереди, с боков и даже сзади, ноумеешь заглядывать далеко вперед, а мой сын не видит и того, что перед носом!

Владимир слушал внимательно, но лицо держал почтительноудивленным. Конунг закончил совсем упавшим голосом:

– Я хочу, чтобы ты поехал с ним.

Владимир поднялся, в глазах был гордый отказ. Он поклонился:

– Спасибо за прием, конунг.

– Не спеши. – Голос был не конунга, а усталого итерпящего поражение воина, который нуждается в помощи, но слишком горд, чтобыее просить. – Если поедешь с ним, то тебе легче удержать его от дурости…Ты моложе, но ты смог бы присмотреть за ним. А за год я соберу для тебя большоевойско!

Владимир поколебался, сел. Сердце снова забилось с надеждой.

– А если… он не захочет вернуться?

– Я думаю, ты сумеешь убедить.

Владимир покачал головой:

– А все-таки?

– Вернешься один, – сказал конунг неохотно. –Если выживет первый год, то может и дальше. Пробудь с ним год, и я дам тебевойско! Мое слово твердо.

Они вышли на крыльцо, когда хриплый тянущий звук охотничьегорога прорвал безмолвие. Сырой холодный воздух задрожал, над головой с сиплымикриками пронеслись странные птицы. Вдали на изгибе горной тропы показались троеохотников. Передний нес на плечах оленя.

Даже издали было видно, как он велик и силен, а когда они,обогнув скалу, вышли к дому, у Владимира перехватило дыхание. Старший сынконунга Олаф Тригвасон был рожден стать викингом. Высокого роста и могучегосложения, он был по-мужски красив. Отвага и жажда приключений были написаны наего лице. Он был обнажен до пояса, несмотря на холодный ветер, на запястьях ипредплечьях блистали широкие железные браслеты.

Он приблизился к крыльцу, небрежным движением стряхнулдобычу, словно листок дерева, прилипший к плечу. Тяжелая туша грохнулась оступеньки, дерево затрещало. Олаф засмеялся, показывая белые ровные зубы.Золотые волосы, перехваченные на лбу железным обручем, трепетали на ветру.Плотно обтягивающие ноги портки были из плотной шкуры морского зверя, нашироком поясе висел нож, а рукоять огромного меча хищно выглядывала из-заспины.

– Отец, – сказал он сильным мужественнымголосом, – я видел на дальней скале гнездо орла! Позволь, я добуду из негоптенца?

Конунг сказал сдержанно:

– Сын мой, на той скале не побывал еще никто. ДажеЭгиль Легконогий, что обгонял кошку на дереве… помнишь, что с ним стряслось?

Олаф беспечно рассмеялся. Двое траллов с трудом поднялитушу, понесли в дом. Синие глаза Олафа остановились на молчаливом Владимире.

– Он многое делал хуже меня, – ответил онуверенно. – У тебя гость, отец?

– Это конунг из Гардарики, – ответил Тригвасон. –Зовут его Вольдемар, он явился к нам за помощью. Ты мог бы повести наше войско…если мы с Вольдемаром сговоримся о цене.

Олаф с холодным презрением оглядел Владимира с головы доног:

– Мужчина должен заботиться о себе сам. Я бы никогда ник кому не побежал просить помощи!

Владимир стиснул зубы, молчал. Конунг покачал головой:

– В жизни часто бывают случаи, когда помощь нужна.

– Только не мне, – ответил Олаф гордо.

– Таких людей нет, – сказал конунг.

Голос его звучал непривычно мягко, словно рыкающий левпытался разговаривать с котенком.

– Он перед тобой, – возразил Олаф гордо.

Завидев конунга и его сына, к ним неспешно подходилимужчины, женщины, дети. Олафа приветствовали веселыми возгласами. Он вскидывалмогучие руки, улыбался, с боков к рукам поднимались могучие мышцы, делая егопохожим чуть ли не на летучую мышь. От широченных глыб плеч он выгляделтреугольным клином, поставленным острием на узкие бедра. Даже сквозь шкуруморского чудища было видно, что его сильные ноги приспособлены для долгого бегас тяжестью на плечах.