Сага об Ингваре Путешественнике. Текст, перевод, комментарий - Галина Васильевна Глазырина

Большее число ученых, однако, оказалось сторонниками кавказской локализации маршрута. Исследователь эпохи викингов Г. Джоунс говорит о походе Ингвара в связи с проблемой викингской экспансии на восток. В качестве подтверждения идеи об интересе скандинавов к отдаленным мусульманским землям автор приводит информацию рунических «камней Ингвара», свидетельствующую о том, что отряд совершил поход в Серкланд, и подчеркивает неординарность данной экспедиции. «Не все путешествовали так далеко», – восклицает автор[366].

Не менее эмоционален и Т. Кендрик, который упоминает в своей книге об Ингваре, совершившем поход «вниз по всему течению Волги, сражаясь на пути, как говорит сага, с драконами, змеями и монстрами всех видов, пока наконец он не пришел в Серкланд, где он умер в 1041 г. молодым, в возрасте двадцати пяти лет», и подкрепляет свой рассказ одной из рунических надписей[367].

Л. Мюссе рассматривает поход Ингвара как одно из серии военных столкновений скандинавов с населением мусульманской Азии, произошедших из-за стремления норманнов освоить торговые пути, ведшие в Багдад или окрестности Хорезма. Гибель отряда в 1040 г., считает автор, не позволила им достичь поставленной цели[368].

Для В. Т. Пашуто, оценивавшего экспедицию Ингвара как поход «на сарацин (арабов)», существенным моментом в этой истории была косвенная связь данной группы скандинавов с Русью, являвшейся в данном случае лишь транзитной зоной[369].

В подробном исследовании истории ранних русско-скандинавских отношений Х. Эллис Дэвидсон также затронула проблему маршрута похода Ингвара. Считая сюжет саги путаным и не полностью поддающимся рациональному объяснению, автор все же полагает, что он сохранил подлинную устную традицию об экспедиции на Русь и далее вниз по Волге, целью которой была попытка восстановить утраченные торговые пути по этой реке до Каспийского моря[370]. Датой смерти Ингвара и завершения похода Х. Эллис Дэвидсон называет 1042 г.[371]

Сходным образом, как о походе по Волге, который закончился в 1041 г., говорит об истории Ингвара С. Д. Ковалевский[372].

В середине 1970-х гг. происходят существенные перемены в определении маршрута экспедиции Ингвара и ее датировки, связанные с привлечением к анализу «Саги об Ингваре» новых источников.

Шведский исследователь А. Тулин сопоставил сведения саги и арабские памятники, в частности анонимную «Историю Ширвана и Дербента», созданную, согласно В. Минорскому, в конце XI в.[373] Разделяя точку зрения большинства исследователей о том, что термин Serkland охватывает мусульманские страны, А. Тулин, однако, считает необходимым скорректировать дату 1041 г., поскольку она, скорее всего, была придумана самим автором произведения, чтобы придать ему достоверность, а затем из саги перешла в исландские анналы[374]. Он полагает, что в саге отразились набеги русов 1030 и 1033 гг. на расположенные в Юго-Восточном Прикаспии города Дербент и Ширван, находившиеся под арабским влиянием, и приходит к выводу, что свидетельства, приведенные в «Истории Ширвана и Дербента», хорошо согласуются с сообщениями саги[375].

В своей статье, полностью посвященной анализу «Саги об Ингваре», Е. А. Мельникова опирается не только на свидетельства саги и западноевропейских источников, но также на сообщения русских летописей о событиях начала 40-х гг. XI в. Касаясь вопроса о времени похода, Е. А. Мельникова согласилась с мнением, высказанным ранее А. Тулином о том, что дата 1041 г. была перенесена в исландские анналы из самой саги, в которой по разным рукописям датировка неустойчива. Автор связывает рассказ саги о походе Ингвара с событиями русской истории, в частности с единственным крупным походом этого времени с участием варягов – нападением русского войска, руководимого сыном Ярослава Мудрого Владимиром, на Византию, зафиксированным в русских летописях под 1043 г.[376] Е. А. Мельникова выявила этот сюжет в двух группах летописей, в которых он представлен как в кратком, так и в пространном изложении.

Детальный рассказ о походе Владимира Ярославича на Византию изложен в летописях, восходящих к Новгородско-Софийскому своду, – Новгородской IV и Софийской I, созданным в 30-х гг. XV в., а также поздних Воскресенской и Никоновской летописях. Б. Дорн восстановил следующий текст рассказа:

«Пакы на весну посла великий князь Ярослав сына своего Володимера на Грекы, дав ему вои многы: Варяги, Русь и воеводство поручи Вышате, Яневу отцу. И поиде Володимер на Царьград в лодиях, и прошед пороги и приидоша к Дунаю. Рекоша Русь Володимеру: “станем зде на поли”, а Варяги ркоша: “поидем в лодиях под Град”. И послуша Володимер Варяг; и от Дуная поиде Володимер в лодиях ко Царюграду. Греци же видевше, и изыдоша на море, и начаша погружати в море пелены Христовы с мощами святых и Божьим гневом возмутися море, и гром бысть велик и силен, и бысть буря велика и начаша лодия разбиваши, и разби корабли и побегоша Варязи вспять; и княжь корабль Володимеров ветр разби, и едва Иван Творимичь князя Володимера всади в свой корабль, и воеводу Ярославля. Прочии же вои Володимеровы вывержени быша на брег, числом 6000 и сташа на брезе нази, и хотяще поити в Русь, и не иде с ними никто же от дружины княжьи»[377].

В «Повести временных лет» он сохранился в лаконичном описании под 1043 г.:

«Послал Ярослав сына своего Владимира на греков и дал ему много воинов, а воеводство поручил Вышате, отцу Яня. И отправился Владимир в ладьях, и приплыл к Дунаю, и направился к Царьграду. И была буря велика, и разбила корабли русских, и княжеский корабль разбил ветер, и взял князя в корабль Иван Творимирич, воевода Ярослава. Прочих же воинов Владимировых, числом до 6000, выбросило на берег, и, когда они захотели было пойти на Русь, никто не пошел с ними из дружины княжеской. И сказал Вышата: “Я пойду с ними”. И высадился к ним с корабля, и сказал: “Если буду жив, то с ними, если погибну, то с дружиной”. И пошли, намереваясь дойти до Руси. И сообщили грекам, что море разбило ладьи руси, и послал царь, именем Мономах, за русью 14 ладей. Владимир же, увидев с дружиною своею, что идут за ними, повернув, разбил ладьи греческие и возвратился на Русь, сев на корабли свои. […]»[378].

Е. А. Мельникова допускает, что при переработке на скандинавской почве рассказа о походе русского войска произошло естественное замещение образа главного героя – Владимира Ярославича – образом Ингвара, а Владимир занял место одного из его основных приближенных[379].

В саге нашла отражение, считает Е. А. Мельникова, и истинная конечная цель похода – Константинополь, упомянутый в произведении всего один раз, в финальной части рассказа об экспедиции Ингвара. В саге говорится, что после того как спутники передали тело погибшего от болезни Ингвара королеве Силькисив, они отплыли в Швецию. Лишь Вальдимар не пожелал пойти вместе с остальными, но на одном корабле поплыл своим путем в Константинополь[380]. Именно этот город, полагает Е. А. Мельникова, был целью вышедшей из Руси флотилии. Распространившаяся