Сага об Ингваре Путешественнике. Текст, перевод, комментарий - Галина Васильевна Глазырина

в войске болезнь и смерть Ингвара заставили дружину повернуть назад. Впоследствии отряд разделился: скандинавы ушли домой в Швецию, а часть войска во главе с Вальдимаром вновь направилась к месту своего назначения – в Константинополь[381]. Дополнительным аргументом в пользу предложенной локализации, считает автор исследования, служит приведенное в саге описание греческого огня, составлявшего военную тайну византийцев и применявшегося исключительно ими[382].

Еще одним подтверждением своей точки зрения Е. А. Мельникова считает значение топонима Serkland («земля/страна сарацин») древнескандинавских источников, в частности неопределенность территории, обозначаемой этим термином в средневековых текстах. Хотя наиболее часто он используется применительно к областям в Передней Азии и Северной Африке, автор полагает, что в более раннее время «он отчетливо связывается с территорией Восточной Европы»[383], не уточняя при этом, какие ранние древнескандинавские источники имеются в виду. Дальнейшая аргументация исследовательницы строится на информации самой «Саги об Ингваре», точнее, на имеющихся в историографии интерпретациях ее сообщения о продвижении отряда Ингвара по «большой реке», в которой разные авторы видели главным образом Волгу[384]. Придя к выводу о невозможности по «неопределенным указаниям» точно назвать реку, Е. А. Мельникова тем не менее считает, что ею должна быть «одна из рек черноморского бассейна», скорее всего Днепр – это «согласовывалось бы и с маршрутом экспедиции Владимира Ярославича, который спускался по Днепру»[385].

На основании исследования пути Ингвара автор сочла локализацию Серкланда в Поволжье или Прикаспии неправомерной, в частности потому, что в древнескандинавских памятниках существуют разные интерпретации этого названия, т. е., очевидно, сами скандинавы XI в. вряд ли имели четкое представление о том, где он находился. Подкрепляя свою мысль, Е. А. Мельникова отмечает, что топоним Serkland мог применяться к областям, расположенным значительно южнее и восточнее Руси, производящим шелк, но постепенно его значение переосмыслилось: он стал «обозначать вообще все мусульманские области на юге Европы и распространился на Малую Азию и Африку»[386]. Эта же точка зрения автора нашла отражение в первом выпуске «Скандинавских рунических надписей»[387].

К кавказской версии похода Ингвара вернулся в своем труде О. Прицак. Саму «Сагу об Ингваре», которую он датирует началом XIV в., автор считает недостоверным источником. Основное внимание в том разделе работы, где затрагивается этот памятник, уделено анализу сообщений рунических надписей (в частности, Up. 513, Up. 540, Söd. 179 и Söd. 279[388]), на которых он строит свои выводы о генеалогии Ингвара.

Рассматривая вопрос о маршруте отряда и датировке похода, О. Прицак связывает его с конкретно-исторической ситуацией в Закавказье в конце 30-х – начале 40-х гг. XI в. Автор отталкивается от замечаний, сделанных Т. Арне в его статье 1947 г., в которой тот негативно отнесся к оценке С. Янссоном возможности русов в конце 30-х – начале 40-х гг. XI в. осуществить проход в Среднюю Азию. Развивая точку зрения С. Янссона, О. Прицак сослался на В. Н. Татищева[389] и привел свидетельства Никоновской летописи о том, что Ярослав ходил на ясов и взял их[390]. Поскольку, согласно О. Прицаку, маршрут Ярослава к ясам/аланам в Дарьяльское ущелье должен был пролегать по р. Терек на Северном Кавказе, это упоминание должно свидетельствовать о том, что Кавказ в это время был проходим. О. Прицак отмечает, что в 1035 г. Ярослав послал из низовьев Терека в Хорезм войско, в состав которого входили норманны, чтобы помочь огузам. Далее он приводит свидетельство персидского автора XI в. Байхаки о проходе по Южному Каспию судов русов, которые направлялись, очевидно, в Хорезм[391]. Из всего сказанного О. Прицак делает вывод о том, что «эти суда, вероятно, принадлежали Ингвару, посланному его дядей Ярославом на помощь его огузским союзникам». Битва, в результате которой шах Малик овладел Хорезмом, состоялась в 1041 г. Автор соотносит эту дату с датой смерти Ингвара, обозначенной в саге также 1041 годом, и делает вывод, который он считает важным «не только с исторической, но также и с рунологической точки зрения», о том, что экспедиция Ингвара действительно завершилась в это время[392]. Таким образом, О. Прицак развил точку зрения С.Б.Ф. Янссона (от которой сам автор отказался) и пришел к заключению, что целью движения отряда Ингвара мог быть Хорезм, путь в который пролегал через Прикаспийский регион. Поход Ингвара, согласно О. Прицаку, состоялся в 1035–1041 гг.

Проблема датировки похода вновь была поднята в исследовании Д. Хофманна. Он изучает вопрос о времени завершения похода на основе сопоставления двух основных рукописей, в которых разночтение, как он считает, составляет один год: по рукописи А – 1041, по B – 1040 г. Отдавая предпочтение рукописи B, в которой, по его мнению, текст саги сохранился лучше, Д. Хофманн тем не менее делает вывод о недостоверности обеих дат и предлагает широкую датировку похода первой половиной XI в.[393]

Особое место в историографической традиции изучения «Саги об Ингваре» занимают работы шведского ученого М. Ларссона, принадлежащего к тем исследователям, которые глубоко проанализировали информацию «камней Ингвара» и соединили ее с сообщениями саги. В своей оценке маршрута и датировки похода М. Ларссон отталкивается от свидетельства рун о том, что конечной целью похода отряда Ингвара был Серкланд[394]. Этот топоним (существенно расширявший и менявший свое значение на протяжении X–XII вв.), считает автор, в середине XI в. использовался для обозначения мусульманских территорий вокруг южного побережья Каспийского моря[395]. В серии исследований М. Ларссон подробно анализирует политическую ситуацию, сложившуюся в Закавказье и Нижнем Поволжье в этот период, и приходит к мнению, что поход Ингвара был предпринят в то время, когда путь по Волге был перекрыт кочевниками, и целью похода было освоение другого пути в Закавказье – через Кавказский хребет. Опираясь на грузинские, армянские, арабские и иные письменные памятники, содержащие упоминания о появлении отрядов норманнов в Черноморско-Кавказском регионе, автор предпринимает попытку восстановить маршрут отряда. Он полагает, что отряд отправился из Киева по Днепру, вошел в Черное море, обогнул Крым, пересек Керченский пролив и дошел до Тмуторокани. Далее путь шел вдоль Кавказского побережья Черного моря до устья реки Риони, а затем вверх по ней. После волока в междуречье Риони и Куры путешественники проследовали вниз по Куре до места ее слияния с Араксом, затем вниз по Араксу в Каспийское море и через него в залив Кара-Богаз – самую восточную, по мнению М. Ларссона, точку маршрута Ингвара. Оттуда отряд двинулся в обратный путь, возможно, вдоль южного берега Каспийского моря, вверх по Араксу и Куре, преодолел волок между Курой и Риони, достиг Кутаиси, вблизи которого произошла трагедия и бóльшая часть отряда погибла. Автор датирует поход 1040–1041 гг.[396]

Хотя целый ряд мотивов, использованных в саге, М. Ларссон считает романтическими[397], он все же полагает, что значительная часть эпизодов, составляющих сюжет произведения, выдерживает сопоставление с действительными событиями, изложенными в