Темная полоса - Яна Розова

– Я права? – Мне, в сущности, его подтверждение нужно не было. – Василий Иванович, я все знаю о вашей сестре. Я знаю, что в детстве ваш папаша изнасиловал вашу сестру, знаю, что она всегда была склонна к самоубийству. Это видно и по ее картинам, и по поведению. Я вот только не пойму: она что же, специально вот так организовала свое самоубийство, чтобы вы могли подзаработать?

Дмитриев выглядел так, будто его собственная ненависть парализовала его тело. Мне казалось, что следователь пытается прочитать мысли в моей голове. Глаза следователя затуманились и покраснели. Не знаю, как часто его жертвы разговаривали с ним в таком тоне, что и я, но мне удалось обратить на себя его особое внимание.

– Я думал, что ты такая же дура, как и твоя подруга, – сказал он мрачно. – Но, знаешь, тем хуже для тебя. Я расскажу тебе все. И это будет означать только одно: я уничтожу тебя. И твоего голубого дружка.

Пожалуй, я была напугана до такой степени, что если бы он прибавил к своему списку жертв мою дочь, то я бы заткнула уши и с визгом убежала бы прочь. Почему-то он этого не сделал, и я услышала историю, которая объяснила весь наш темный период, за исключением только исчезновения Дольче.

…На этот раз отец избил Ваську до такой степени, что тот еле смог встать. Когда папаша, отяжеленный парой бутылок сивухи, рухнул на диван мордой вниз, Васька еще несколько минут лежал на полу не шевелясь. Он повел себя таким образом из чистой осторожности, опасаясь второй серии побоев.

Увидев, что муж уснул, к Ваське бросилась мать, но мальчик только отмахнулся от нее. Эта дура даже милицию боялась вызвать, а когда отец лупцевал ее, молчала или тихонько подвывала.

Васька уже знал, что он будет делать. Он сбежит из дома. Кто его будет искать? Папаша покричит, пнет мать пару раз и забудет. А матери у Васьки все равно что и нет. Жалко ему было только сестру, маленькую Инку. Девчонка росла забитая, голодная и грязная, словно бурьян во дворе. Так когда-то говорила их бабушка – папина мама. Она еще хоть как-то пыталась защищать детей, но бабушка умерла год назад.

Сестру было жаль. Отец ее еще не трогал, а когда старшего брата не будет, он обязательно переключится на мелкую. И даже понимая это, Васька остаться не мог. Он ясно понимал, что, удирая от предков, не просто ищет лучшую долю, а спасает свою жизнь.

Осуществить задуманное Ваське удалось только через неделю. До этого у него так болела рука, что он решил – кость сломана.

На его счастье, учеба в школе уже кончилась. Наступили летние каникулы, а Ваське выдали аттестат. Он в девятый все равно бы не пошел – такие, как он, дети алкоголиков и уборщиц, шли после восьмого в ПТУ, а потом – на химзавод. Ну или в автоколонну, как Васькин папаша.

Через неделю, когда отек на руке слегка спал и в целом стало как-то веселее, Васька собрал свое унылое, не стиранное с момента покупки барахло в холщовую сумку и вышел со двора. На улице, на газоне, прямо в метре от проезжающих машин, играла сестра. Жалкое, тощее существо с вечно виноватыми глазами. Как ее бросить?

– Инка, иди сюда, – сказал Васька сестре. – Я заработаю нам денег, – пообещал он подбежавшей девчушке, – и вернусь. За тобой.

Вернулся он только через тринадцать лет. Но денег заработал. Ему и тройке его приятелей-сослуживцев невозможно повезло. Невероятно.

Сестру он обнаружил на прежнем месте. Прямо через дорогу от того газона, где оставил. На бульваре, вместе с другими молодыми и не очень молодыми художниками, она продавала прохожим свои пейзажики.

Увидев картинки сестры, Васька удивился: хорошо она рисовала, просто здорово. Да и выглядела получше, чем в детстве. А главное – стала улыбаться. Тому была причина, которая заставила обрадоваться и самого Василия: их папаша шесть лет назад преставился. Чем не праздник? Мама тоже умерла, но по этому поводу Вася не испытал ровно никаких чувств.

Первое, что сделал Васька, вернувшись в город, – продал развалюху родителей и, добавив почти столько же денег, купил им с Инкой квартиру. Через несколько лет он съехал от сестры. Все-таки они были взрослыми людьми, да и приходилось признать, что очень разными.

Повзрослевшая Инка была совсем не похожа на себя маленькую. Она стала какой-то ломаной, искусственной. Все время лезла на глаза знакомым и незнакомым, требуя внимания и болезненно реагируя на любые – хорошие и плохие – оценки ее творчества, ее личности, цвета ее помады. Иногда на Инку накатывала тоска. Она жалко плакала, как тогда, в детские годы, обвиняла брата в эгоизме, в том, что он бросил ее одну, маленькую, с чудовищем.

И однажды она рассказала брату все. С того момента в Васькином сердце поселился холод неотмщения. Разрывающий мозг холод, который требовал, звал, бил, пытал Ваську изнутри: как могло так получиться, что он не может схватить своего отца за волосы и бить, бить, бить его мордой об стену часами, днями, годами? Дикую злобу иногда удавалось спустить на работе…

Примерно в то же время Инка познакомила брата с подругой – рыжей заводной девкой по имени Алина. У Васьки и Алины случился роман, причем Васька заранее предупредил свою подругу, чтобы она и не мечтала о свадьбе. Лет пять они встречались на Васькиных условиях, а потом Алина вышла замуж за директора телерадиовещательной компании.

С годами Инка становилась спокойнее. Медленно, но неотвратимо ее перемолола, перелепила любовь того старого художника. Сначала Васька очень насторожился, узнав о романе сестры с мужиком на тридцать лет старше ее самой. Но Инка была счастлива, а это Ваську всегда только радовало.

Потом сестра вышла замуж за сына старика, тоже художника. И надо заметить, большого ландуха, ведь только идиот мог не догадаться, что Инка спит с его отцом. Васька видел его пару раз – на свадьбе Инки и в гостях у Шельдешовых, куда он сходил только с целью разведать, как живут эти люди и нечем ли у них поживиться. Поживиться было нечем, зато они очень хорошо относились к Инке. Этого было достаточно и для хорошего отношения к ним самого Васьки.

Плохо стало только после смерти старика художника. Инка снова впала в депрессию, забросила краски, много плакала, много жаловалась. Ее нервное состояние продержалось около года, но она выбралась. Стала преподавать детям изобразительное искусство, занялась галереей, получившей имя Шельдешова, нашла еще какие-то дела. Васька как-то раз даже посоветовал сестре родить ребенка, но вызвал только еще большие слезы. У Инки не могло быть детей. Таково было последствие отцовской любви.

И все-таки в те времена Васька был доволен жизнью. Кроме денег, он любил только свою сестру и – конечно, намного слабее – Алину. И если денег у него было достаточно, а Инка спокойна, Василий считал себя счастливым.

Так было, пока Инкин супруг не завел роман на стороне. Васька всегда не понимал, что испытывала Инка к своему мужу. Любовью там не пахло, денег у молодого Шельдешова не было. Но муж чем-то держал Инку. Скорее всего, он напоминал ей своего отца. А с годами сходство только росло.