Талисман, или Ричард Львиное сердце в Палестине - Вальтер Скотт

– Неужели это правда?! – воскликнул сэр Кеннет, до сих пор мало обращавший внимание на слова лекаря. Последние же слова поразили его до глубины души и больно отозвались в нем, как отзывается мучительной болью глубокая рана, если до нее внезапно дотронуться.

Рыцарь Спящего Барса, однако, сдержал себя, презрительная насмешка сомнения появилась на его губах. Он старался продолжать разговор, чтобы узнать планы султана, ему горько было слушать слова, относившиеся к Эдит, которую он не переставал боготворить, хотя из-за нее потерял надежду и честь.

– Но кто же из христиан, – сказал он, – согласится на брак христианской девушки с нечестивым сарацином, – брак, противный нашему закону и вере?

– Как мало, однако, знаешь ты, – отвечал Адонбек. – Разве ты не слышал, что часто совершаются браки между христианскими девушками и мусульманскими властителями, и они не возмущают ни франков, ни мавров. К тому же, полностью доверяя Ричарду и всем его родственникам, Саладин предоставит английской принцессе ту же свободу, которой пользуются женщины у вас в Европе. Он позволит ей сохранить свою веру, тем более что мы не заботимся о вероисповедании женщин. Он сделает ее первой султаншей и подчинит ее власти всех жен Зенапа. Она одна будет его супругой и полновластной королевой.

– Как?! – вскричал сэр Кеннет. – Как можешь думать ты, мусульманин, что Ричард согласится когда-нибудь, чтобы его родственница, знаменитая принцесса Эдит, стала первой наложницей мусульманского гарема? Знай же, хаким, что самая бедная и низкая по происхождению христианка содрогнулась бы при мысли о такой «чести».

– Ты ошибаешься, – ответил лекарь. – Филипп Французский и другие союзники Ричарда без содрогания выслушали это предложение и обещали способствовать этому союзу потому, что благодаря ему прекратится разорительная война. Мудрый архиепископ Тирский взял на себя труд склонить к этому союзу Ричарда. Султан скрывает еще свои планы от других властителей, например от маркиза Монсерратского и гроссмейстера тамплиеров, так как знает, что они не желают добра Ричарду, завидуют его славе и стремятся его погубить. Итак, вставай, рыцарь, и садись на своего коня. Я дам тебе письмо к султану, оно расположит его в твою пользу. Не думай, что ты изменишь своему отечеству или своей религии – выгоды обоих монархов вскоре сделаются общими. Саладин с благодарностью выслушает твой совет по поводу брака с христианкой, при заключении этого союза ему необходимо знать многое о ваших законах и обычаях, обращении мужей с женами. Рука султана – неисчерпаемый и щедрый источник милости, которую он расточает по всему Востоку. Когда же Саладин станет союзником Англии, то ему будет легко получить прощение тебе от Ричарда, он возвратит тебе его благосклонность, и тебе доверят полк английских войск в Палестине. Встань же, садись на коня и поезжай к нему, счастливого и спокойного тебе пути!

– Хаким, – ответил рыцарь, – ты не воин. Ты спас жизнь Ричарда, английского монарха, и моего бедного оруженосца. Я выслушал тебя до конца, но если бы кто-нибудь другой осмелился сделать мне подобное предложение, я ударом кинжала прервал бы его слова. Выслушай же мой совет: передай тому, кто явится к Ричарду от Саладина с предложением о заключении брака его родственницы с мусульманином, чтобы он надел на себя непробиваемые латы, которыми он мог бы уберечь себя от грозного удара секиры, поразившей Аккрские ворота.

– Итак, ты все еще непреклонен и не соглашаешься искать убежища под защитой Саладина? – спросил Адонбек. – Не забудь, здесь ты не избежишь смерти, а закон твой, так же как и наш, запрещает самоубийство.

– Сохрани меня Боже забыться до такой степени! – шотландец осенил себя крестным знамением. – Но нам также запрещается избегать заслуженного наказания. И если ты имеешь такое смутное понятие о верности, то я жалею, что отдал тебе свою собаку, выздоровев, она будет иметь хозяином человека, не умеющего по достоинству оценить ее.

– Не говори мне о своем подарке, – сказал эль-хаким. – У нас, лекарей, правило: не отсылать больных, пока они не выздоровеют. Если же собака твоя не умрет, я верну ее тебе.

– Полно, полно, – ответил сэр Кеннет, – нехорошо рассуждать о собаках и соколах, когда человеку остается лишь несколько часов жизни. Дай мне подумать о моих грехах и примириться с небом.

– Итак, мне не убедить тебя: туманом застилаются глаза людей, обреченных на гибель.

Он медленно удалился, по временам оборачиваясь, все еще ожидая, не изменит ли рыцарь своего решения. Наконец чалма его скрылась за палатками, раскинувшимися вокруг холма Святого Георгия.

Хотя советы Адонбека не поколебали решения сэра Кеннета, они пробудили в нем страстное желание жить, нелегко ему было отказаться от жизни, как от старой грязной одежды.

Теперь ему ясно припомнились разговоры отшельника с Шееркофом (Ильдеримом), на которые он в свое время не обратил должного внимания.

Он упоминал о неверующем муже, обращенном к истине женой. Почем знать, быть может, изменник показывал Эдит Плантагенет сарацину, чтобы он мог собственными глазами убедиться в том, достойна ли она быть принятой в гарем Саладина. «Если бы мне в другой раз попался этот язычник, как случилось ему попасться мне в руки недавно, – думал он, – конечно, ему не удалось бы избежать справедливого наказания, и он не явился бы сюда, в христианский стан, с позорным предложением подобного брака. Но что я могу сделать теперь, я, которому осталось лишь несколько минут жизни! Пока я еще чувствую в себе жизнь, быть может, мне удастся что-нибудь сделать, и я сделаю это немедленно».

После нескольких минут размышления он отбросил в сторону шлем и направился к шатру Ричарда.

Король Эдуард увидел багровые полосы, вытеснявшие мрак, и услышал карканье воронов, возвещавших наступление рокового дня. «Вы правы, – сказал он. – Клянусь всемогущим Богом, для Чарльза Балдвина и двух его товарищей это день роковой».

Чаттертон

Ричард, торжествуя, вернулся в свой шатер довольный победой, которую ему удалось одержать над своим соперником, австрийским эрцгерцогом, в присутствии многочисленных воинов.

Если бы на месте Ричарда был другой монарх, менее уверенный в себе, он в эту ночь, несомненно, усилил бы сторожевые посты, расположенные вокруг его шатра. Ричард Львиное Сердце, напротив, велел распустить даже стражу, приказав раздать солдатам вина, чтобы они выпили за его выздоровление. Что бы стало твориться в лагере, если бы герцог Солсбери, сэр Томас де Во и некоторые другие здравомыслящие начальники добровольно не приняли на себя обязанность навести порядок среди загулявших бойцов!

Лекарь, лечивший короля, долго оставался с ним в палатке, он дважды давал ему приготовленное питье, причем постоянно смотрел на луну, говоря, что ее свет активно влияет на лекарство. Было около трех часов утра, когда он вышел из шатра Ричарда, чтобы отправиться к себе на отдых. Дорогой он зашел в шатер рыцаря Спящего Барса осведомиться о здоровье оруженосца, который также был его пациентом. Узнав, что рыцарь назначен на пост, он отправился к нему на холм Святого Георгия, где и нашел его в том бедственном положении, которое описано в предыдущей главе.