Украина и политика Антанты. Записки еврея и гражданина - Арнольд Марголин

Что же касается положения евреев в России и в Австро-Венгрии, то в этом вопросе даже нет места для параллелей и сравнений. Конечно, еврейская молодежь последней формации требовала уже от Австро-Венгрии персонально-национальной автономии. Но этот новый росток ведь нигде тогда еще не привился. Зато в очень многих домах стариков евреев можно было видеть портреты Франца-Иосифа. Набожный еврей искренно возносил свои молитвы ко Всевышнему за его здравие.

На съезде в Вене настроение собравшихся в большом количестве послов и политических деятелей было весьма радостное и приподнятое, так как Киев был тогда в руках польско-украинских войск и хотелось верить, что ценою соглашения с Польшею получена по крайней мере возможность свержения большевистского ига и начала нормальных условий жизни. Тогда же, в Вене, состоялся также съезд группы социал-федералистов.

Съезд послов пришел к единогласному решению, что необходимо упразднить парижскую делегацию и заменить ее такою же миссией, какие были во всех государствах. Делегация утеряла смысл своего существования уже с того времени, как Конференция мира превратилась из оседло-парижской институции в кочевую и собиралась каждый раз в другом месте. Съезд рекомендовал поэтому правительству организовать такую же кочевую специальную миссию при конференции в составе лиц, стоящих во главе миссий во Франции, Италии и Англии, а также той страны, где собирается в каждом случае конференция. Председателем такой миссии съезд предложил назначить министра иностранных дел, который мог, в случае отсутствия, передавать свои функции одному из членов миссии.

Мациевич, Антонович и Шульгин были командированы этим съездом в Киев. Но им не удалось выполнить эту командировку до конца. Вскоре Киев снова был в руках большевиков.

Опять отступление и связанная с ним анархия… Опять в Галиции грабежи и погромы… На сей раз дезорганизованные солдаты «погуляли» не только в местечках и городках, но и в деревнях. Крестьянское население изведало разграбление и похищение имущества, изнасилования женщин и детей…

Уже из Лондона шлем запросы. Вишницер получает телеграмму от Василько, что 40 погромщиков расстреляны. Но мы настаиваем, чтобы нам прислали подробности суда над ними и их имена… Ответа не получаем.

Правда, уже в декабре, в Тарнове, генерал Омельянович-Павленко и Красный подтвердили мне ряд случаев расстрела погромщиков непосредственно на месте погромов. Но документов я и у них не мог тогда получить.

Киев пал. В Лондоне, в кругах правительства, это предвидели и предсказывали, но, как я уже излагал подробно, выжидали. Теперь больше не ждали. Из разговоров с Керром и другими лицами, с которыми у меня уже завязались добрые личные отношения, я с каждым днем все больше убеждался в том, что необходима радикальная перемена в политике украинского правительства. В противном случае в Англии нам незачем было оставаться дальше.

В конце июня я послал Министерству иностранных дел доклад о таком положении в Англии, в котором писал, что «вопрос всей нашей заграничной политики должен быть пересмотрен», что «необходимо немедленное совещание всех послов с Министром Иностранных Дел» и что я лично «не в состоянии продолжать в Англии мою работу, впредь до коренного изменения нашей политики». Независимо от сего я телеграфно просил Никовского ускорить наше свидание. Я хотел ознакомиться с точным содержанием соглашения, подписанного в апреле с Польшей. Я не сомневался в высоком патриотизме и благородных побуждениях авторов этого соглашения, которые были поставлены целым рядом обстоятельств в необходимость его подписания (coactus voluit). Но я находил, что министр иностранных дел должен был немедленно ознакомить всех послов с текстом этого соглашения. Этого не сделал ни Левицкий, ни заместивший его уже после подписания соглашения Никовский. И только самый факт, что Прокопович, Никовский, Саликовский и другие социалисты-федералисты вошли тогда в кабинет (в киевский период), удержал меня в тот момент от отставки.

Вместо созыва такого совещания послов с министром, министерство назначило коллегию в составе Тышкевича, Василько, Яковлева и меня для присутствования на съезде Конференции мира в Спа. Конференция была назначена в первой половине июля. Я решил в последний раз проверить самого себя и свои заключения в Спа, а потому не уклонился и на сей раз от исполнения своих обязанностей.

В Спа конференция была занята почти исключительно немецким вопросом. Ференбах и Симонс произвели на всех, особенно на англичан, очень хорошее впечатление. В составе германской делегации был и доктор Мельхиор, известный киевлянам по его пребыванию в Киеве в 1918 году. Мельхиор пользовался неизменными симпатиями всех, с кем встречался, благодаря его такту и выдержке, о которых мне еще в Лондоне говорили некоторые англичане и французы.

Наша коллегия выработала совместно текст обращения к Конференции мира, каковое и было тогда же подано.

Однако никаких непосредственных последствий это обращение не дало.

Помимо этого общего шага, в Спа состоялись свидания Тышкевича с Фошем, Василька с польской делегацией и мои – с представителями английской делегации.

Мне сообщили о решении созвать в Лондоне конференцию в составе представителей большевиков, Польши, Латвии, Литвы и Финляндии, для достижения мира между большевиками и их названными соседями. Как известно, эта конференция не состоялась, но тогда, в Спа, разговоры о ней были гвоздем дня. Я спросил англичан, почему не приглашена Эстония на этот предполагаемый съезд в Лондоне. Мне пояснили, что зовут лишь тех, кто еще не заключил окончательного мира с Советской Россией. Далее, мне сказали, что украинская часть Галиции, ее украинское население, получит право прислать своих делегатов на эту конференцию в Лондон. «Судьба украинской Галиции должна быть решена так, как этого пожелает большинство населения», – торжественно добавляли к этому англичане. Это было продолжением той политики Ллойд Джорджа в отношении Галиции, которой он держался еще летом 1919 года, в Париже, когда он решительнее всех (и более искренно, чем Клемансо в беседе с нами…) протестовал против действий армии Галлера. «Мы рады были возрождению польского народа, – продолжали англичане, – но мы не можем сочувствовать его захватным стремлениям, он должен понять, что ему нельзя ссориться с его соседями, если он хочет создать свое государство». Было ясно, что Англия сочувствовала делу создания Польши как государства лишь в пределах ее этнографических границ.

На мой вопрос, будут ли приглашены в Лондон также и представители «надднепрянского» украинского движения, ответ последовал отрицательный. Мотивы были приведены следующие. Украинская Галиция есть часть австрийского наследства. Конференция мира, в числе своих многочисленных задач, должна также ликвидировать это наследство на основе предоставления каждой народности бывшего Австрийского государства права устроить свою государственную жизнь по своему собственному усмотрению. Наоборот, устроение судеб народов России не входит в задачи конференции. Ошибки вмешательства и помощи Колчаку и Деникину не будут повторены. Англия с живым сочувствием относится к украинскому движению. Но украинский народ должен сам показать себя достаточно сильным и завоевать свое право на самостоятельное существование. До сих же пор он так же терпит большевистский режим, как и великорусский народ.