Азимут бегства - Стивен Котлер

— Каких пятисот лет? — Кажется, Анхель вдруг стал прямее и выше ростом.

— Пятьсот лет до рождения Христа.

— Время трона, — смеется Амо.

— Что это значит?

— Долгое засушливое время, — говорит Амо, собрав дугообразные морщины на лбу. — Это обстоятельство и сделало Сефер ха-Завиот такой уникальной. Когда ее писали, на свете не было ничего подобного. Одним из фундаментальных вопросов еврейского мистицизма — как Бог выглядел на троне? Этот культ называют мистицизмом меркавы: поклонением трону. Трон существовал до акта Творения и содержит все аспекты самого Творения.

— Книга Еноха, — добавляет Койот, улыбаясь самому себе.

— Ты разобрался в этом фиаско? — недоверчиво глядя на Койота, спрашивает Амо.

— Это фиаско — довольно тонкая работа.

Анхель откидывается на спинку стула, проводит рукой по редкой щетине, которая заменяет ему бороду. Амо смотрит на него своими черными глазами и завершает головоломку несколькими фрагментами.

— Книга Еноха — это часть целого собрания книг, известных под названием «Гехалот», общего наименования, которым обозначают все книги, толкующие о почитании трона, дворцовых анфиладах и о том, как выглядят небеса. — Он небрежно машет рукой, словно видеть эти вещи ежедневно — обычное дело. — Самая знаменитая из них — это книга Еноха. По-настоящему хорошая ее версия была издана в 1928 году одним шведом по имени Ольдбонг.

— Одеберг, — поправляет Койот.

— Вся система небес в меркавском мистицизме подразделяется на семерки. Семь сфер неба, семь дворцов Господа, семь переходов, семь палат, короче по семь всего. Идея заключалась в том, что есть семь существ, которые противятся освобождению души, эти существа поставили стражей, чтобы никто не мог войти в небесные врата. Душе нужен пропуск, чтобы без опасений и страха совершить последнее путешествие. Каждая новая ступень восхождения требует новой печати — каждый путник должен запечатлеть себя изнутри, чтобы его не пожрал вечный огонь демонов-стражей. Печать служит также оружием, которым можно добыть свой путь на небеса. Все христианские замечания о хорошем поведении и отпущении вышли из того же гнезда. В прежние времена, если ты хотел попасть на небо, для этого надо было тяжко потрудиться. Эти печати были не чем иным, как ранними версиями имен Бога, предварительным мистицизмом, который был никуда не годным, но тем не менее как-то работал. Книга Еноха как раз и должна была содержать в себе все семь печатей.

— Значит, надо добыть оригинальную версию, чтобы открыть семь печатей? — Анхель старается скрыть улыбку, чувствуя, как по рукам его бегут мурашки.

— Я бывал в Южной Африке, — вздыхает Койот, — торговал там оружием. Поганейшее место, скажу я вам. Всякий, кто мог купить оружие, стремился затеять революцию. Африкандеры хотели, чтобы все верили, что именно они контролируют добычу алмазов, но в действительности все обстояло не совсем так. Мятежные души там были всегда, и они хотели натравить рабочих на владельцев, вооружить повстанцев и на несколько недель захватить алмазные копи. Это был самый большой срок, какой они смогли бы удержаться. Они бы работали как проклятые по двадцать четыре часа в сутки, чтобы успеть добыть как можно больше алмазов до того, как пришли бы другие и отняли у них копи. Алмазы обладают одним хорошим свойством — на них можно купить много оружия.

— Прошел слух, что есть один парень, который хочет посмотреть, что написано в книге Еноха. Он не хотел владеть ею, нет, просто посмотреть и отдать. Он готов заплатить невероятную сумму в алмазах. Я же как раз хотел отдохнуть от оружия. Насколько тяжело было это сделать? Книга находилась в Иерусалимском еврейском университете, в специальном хранилище в архиве. Хранилище было оснащено шестнадцатью системами сигнализации, там вооруженная охрана, оно находится под землей, надежно укрыто, и вообще бог знает что еще. Мы похитили книгу, и кто-то заметил пропажу, прежде чем мы успели вернуть ее назад. Мой покупатель этого не хотел, собственно, он испугался больше всех. Он предложил удвоить цену, если мы вернем книгу на место. Я положил книгу в пакет, наклеил американскую марку и отправил эту проклятую книгу в Иерусалим по почте.

Амо смотрит на Койота.

— Семь миллионов.

— Ты сделал семь миллионов на краже книги? — Анхель недоверчиво качает головой.

— Три с половиной миллиона за то, что мы ее украли, и еще три с половиной за то, что отправили назад.

— Кто-то допустил утечку, и история получила огласку, — добавляет Амо. — И все книжные фанаты посходили с ума.

— Я ее вернул.

— Именно поэтому они и спятили. На рынке ты мог бы получить втрое больше.

— Да, но тогда книгу похоронили бы в недрах какой-нибудь частной коллекции.

— Может быть, да, но может быть, и нет.

— Я не люблю игру в орла и решку. Ты знаешь, как я к ней отношусь.

— Но это же куча денег.

— Правила есть правила, — говорит Койот.

Некоторое время все молчат. Анхель протягивает руку к столу, хочет взять пончик, но передумывает и берет зажигалку Койота, выуживая свободной рукой сигарету из пачки. «Зиппо» открывается с мелодичным щелчком, потом звонко закрывается с пустотелым эхом старого металла.

— Значит, поскольку чернила редки, мы сможем напасть на след тех, кто послал письмо? — спрашивает Анхель.

— Маловероятно, чернила действительно редкие, но их изготовление — не тайна. Именно эти чернила встречаются чаще, чем другие. Есть партии серых чернил, которые делают из игл донных морских ежей, но наши чернила не такие. Неплохо, если бы мы знали, когда их приобрели, но мы не можем так точно определить дату их изготовления. Вот почему библиотекари так их любят.

— Библиотекари? — удивился Анхель.

— Кто еще восстанавливает и реставрирует старые книги?

— Библиотекари, — отвечает Анхель и широко улыбается.

— Мальчик очень быстро растет, — говорит Койот.

— Н-да? — спрашивает Амо.

— Все, что мы можем и должны сделать, — деланная улыбка на мгновение искажает черты его лица, — это составить список тех, кто служит в секретном архиве и выяснить, в чьи обязанности входит восстановление текстов, написанных в Александрийскую эпоху. Насколько трудна такая задача?

Вечером Амо ведет Анхеля в незаметный бар на незаметной улочке, и если хозяевам не терпится узнать, кто эти двое, что сидят в дальнем углу, то они довольно ловко это скрывают. На одной из стен висят фотографии боксеров — старые, черно-белые, в дюралевых рамках. Напротив, на другой стене, — пара поэтов в таких же рамках. Официантка приносит Амо виски, а Анхелю кофе и забывает возвратиться со сдачей. Висящий на стене платный телефон тренькает и умолкает. Никто не реагирует. Люди свыклись с телефонами, они все время звонят, такова жизнь, не будешь же реагировать на каждый звонок. Амо смотрит на часы и встает. Смотрит на Анхеля, пересекает зал и выходит из бара.