Четыре с лишним года - Олег Рябов

«В Кракове встречаемся с англичанами и американцами, это военнопленные… Один из Туниса (Африка) объясняет, что с Роммелем воевал в 41-м году».

Развернувшись веером из дюжины машин, мы мчались на белых «лендкрузерах-сотках» по песчано-каменистому участку Сахары по направлению к маленькому городку Дуз, расположенному в самом сердце великой пустыни.

После каждого мельчайшего приступочка машина пролетала по воздуху несколько десятков метров, и как водители этих агрегатов умудрялись не сталкиваться друг с другом, одному Богу известно: ревущие, они расходились буквально в метре друг от друга. Наши спутницы визжали и причитали при каждом полёте:

– Я сейчас описаюсь!

– Я уже!

И мы им верили. Мне думалось, что если остановимся – я выйду, куплю самого паршивого верблюда и поеду дальше на нём. По всей вероятности, наши дамы, так же, как и я, удовольствия от поездки не получали.

Хотел соблюсти политкорректность и назвать нашего шофёра афроамериканцем, но не получилось: Гасан был самым настоящим негром из Мали, иссиня-чёрным, пухлым и улыбчивым. Я думаю, что он бы даже обиделся за «афроамериканца». Он был участником трёх последних ралли Париж – Дакар и совершенно невозмутимо вел свой аппарат, умудряясь при этом слушать музыку, жевать резинку и переговариваться по мобильнику со своими коллегами. Я его звал Гансом.

Остановку всё же сделали. Наши «тойоты» встали причудливой звездой на небольшой площадке между барханами, как стадо больших уставших животных. Все повылезали из машин, неуверенно ступая и ощупывая ногами почву. Невдалеке виднелось большое голубое озеро, до него было рукой подать. Это было соляное озеро. Я с этим явлением уже сталкивался и не пошел с нашим групповодом и переводчиком осматривать его.

Я подошёл к Гасану и на ломанном английском попытался объяснить ему, что хочу найти «розу Сахары». Он долго не понимал, но потом ему что-то подсказали коллеги-водители и он радостно кивнул мне «о’кей», махнув рукой в сторону автомобиля.

Мы ехали совсем недолго. Сначала Гасан попытался перебраться через бархан, но на середине очень крутого склона машина забуксовала, и её начало заваливать плывущим сверху песком. Я заволновался, но мой водила замурлыкал какую-то свою песенку и, резко развернувшись, дал газа. Мы поползли вниз по бархану вместе с кучей песка, пока не остановились почти внизу, где он уверенно развернулся и поехал в объезд через узкий перевал с довольно плотным грунтом.

Как только скрылось из виду соляное озеро и наш автопоезд с туристами, пейзаж наполнился тревогой и безысходностью, которые понятны любому чужаку. Отвесные стены барханов, с нависшими гребнями, отсутствие ориентиров, понимание, что назад дороги нет: мы спускались по этим склонам, почти прыгали. И то, что дорога была недолгой, минут пятнадцать, не спасало. Гасан встал неожиданно и молча, показав рукой куда-то вперёд.

Я вышел из машины и пошёл в указанном направлении. Слепящее солнце, жаркий воздух, который обжигал лёгкие, головокружение от непривычного ралли сделали меня слабоумным, и я почти наткнулся на высокий, почти с меня ростом пенёк, весь состоящий из причудливых золотистых, полупрозрачных лепестков.

Этому чуду природы не хочется давать научного объяснения – хотя я его знаю. Всё равно что первую любовь измерять химическими процессами и гормонами. Те лепесточки из гипса и соли, которые нам предлагались на курортных базарах и пляжах Туниса, да и небольшие бутоны из нескольких лепестков, да и большие, с ладонь величиной, не могли в моём воображении вырасти до этого шедевра, созданного природой пустыни. Мне на миг показалось, что это дерево из круглых лепестков-кристаллов звенит и благоухает. Я стоял очарованный несколько мгновений, пока не понял, что упаду от жары.

То, что я единственный из всей группы увидел это чудо, меня чуть огорчало. Я машинально поднял с земли друзу: полураспустившуюся оранжевую розу с острыми дисками из тёплых кристаллов и пошёл к машине, к спасительному кондиционеру.

Группа была уже в сборе, и ждали только нас. Я ехидно поинтересовался у наших дам: поменяли ли они трусики? На что получил ответ, что все готовы к очередному марш-броску. Следующая передышка была в небольшом посёлке, название которого я позабыл и врать не хочу.

Это была деревушка-оазис. Как возникают такие оазисы, для меня загадка, хотя мне и пытались это объяснить. Но здесь живут люди, они что-то выращивают на своих огородах, пасут верблюдов, рожают детей, торгуют сушёными скорпионами, маленькими бананами, финиками, дешёвыми сувенирами. Здесь есть автомобили.

Центр оазиса – это небольшая бурная речушка длиной всего несколько десятков метров. Она вырывается из живописной невысокой скалы кипящим потоком и водопадом срывается в довольно приличное по размерам озеро, из которого снова уходит под землю. В этом озере мы все выкупались. С нами вместе плавала утка. Обычная шильня. Видимо, она летела со стаей от нас, из Европы, зимовать на озеро Чад да решила передохнуть, увидев маленький водоем. Она осталась здесь навсегда: одной, без стаи ей не преодолеть эти несколько сотен километров.

И всё-таки до Дуза мы в этот день так и не доехали. На парковочной стоянке, где отдыхал наш караван из «тойот», стояли ещё несколько туристических автобусов и авто. Водитель Гасан стоял с несколькими местными жителями тут же, что-то горячо обсуждая. Изредка они весело улыбались и громко хихикали. В ожидании, пока соберётся вся группа, я подошёл к нашему групповоду

– Что так обрадовало этих мужчин? Я не знал, что местные могут так веселиться.

– Им нравится название автомобиля, который они в первый раз видят.

– А что за название? Какой автомобиль?

– «Туарег», вон – видите, стоит?

– Ну и что тут смешного? «Фольксваген-Туарег». Я уже ездил на таком. У меня приятель хозяин автосалона, и он дал мне возможность провести тест-драйв на таком аппарате. Но проходимость у него неважная.

– Да, но не в этом дело. Туареги – это местное племя, хозяева пустыни, они занимаются разбоем, набегами и поборами.

– А я думал, что хозяева пустыни – берберы.

– Да, это так. Но туареги – одно из племён берберов, а может, даже каста. Это – пираты Сахары.

– Что, до сих пор?

– Вы знаете, тему туарегов мы не обсуждаем с туристами. Ведь берберы очень миролюбивый народ, с тысячелетними традициями и культурой. О них разбились римские легионы, войска Наполеона и современные колонизаторы с их меркантилизмом.

– А как бы посмотреть на этих берберов?

– А чего на них смотреть? Вон они торгуют сушеными скорпионами, верблюжьими подстилками и выделанными овечьими шкурами.

– Но я не это имел в виду. Хотелось бы посмотреть, как они живут.

– Пожалуйста. Сегодня на вечер запланирована прогулка на верблюдах, выбирайте – мы вместо верблюдов можем съездить в посёлок берберов. Это километров тридцать.