Код одиночества - Антон Леонтьев

– Да как же вы такую великолепную возможность упустили-то? Девчонка жила бы там, как у Христа за пазухой, да и вам, и нам что-нибудь перепадало! Просите, маменька, денег, да поболее!

Ольга Трофимовна дала старшей дочери оплеуху и заявила:

– Не бывать такому, чтобы я родной внучкой торговала. Если и отдам ее Истычихе, то добровольно, заботясь о благе Варюшки!

– Одними добрыми пожеланиями сыт не будешь, – скривила тонкие губы Анфиса. – Особенно сейчас, маменька, при Советской власти.

Поэтому незадолго до Нового года Ольга Трофимовна поднялась на четвертый этаж, где, глубоко вздохнув, нажала черную пупочку электрического звонка. Дверь ей открыла миловидная горничная, за спиной которой тотчас возникла Марина Львовна в переливающемся платье по последней моде. Из квартиры дохнуло летней жарой, в то время как в подъезде висели сосульки.

– Ах, милая моя Ольга Трофимовна, как я рада видеть вас! – воскликнула, как обычно, хозяйка.

Истыхова, воркуя, увлекла Птицыну в квартиру. Та все поражалась, с какой роскошью обставлено жилище: такое впечатление, будто попала в царский дворец. Бывала Ольга Трофимовна и у профессоров, и даже у одного барона работала как-то, но нигде не видела такого богатства. Везде резная старинная мебель, обои с золотой нитью, и картины такие прелестные, что глаз не отвести! Даже несколько статуй мраморных в нишах стоят, а люстры хрустальные, да еще фарфоровые вазы напольные огромные.

Ольга Трофимовна застеснялась, захотела было снять валенки, но Марина Львовна замахала наманикюренными ручками, на пальцах коих переливались ровным сиянием бриллианты, рубины и изумруды:

– О, дорогая моя, забудьте об этом! Хотите что-нибудь выпить или, может быть, подкрепиться?

Оставляя мокрые следы на драгоценном паркете, Ольга Трофимовна прошла овальную гостиную – комнат в квартире Истыховых было восемь. Хозяйка предложила ей сесть на огромный белый диван, но Ольга Трофимовна осталась на ногах.

– Дело у меня к вам, – буркнула она.

Марина Львовна, завидев горничную с подносом, на котором возвышался большой сифон, замахала руками. Та немедленно скрылась и осторожно затворила раздвижную дверь.

– Слушаю вас, голубушка, – пропела Истыхова, и в ее тоне Ольга Трофимовна уловила торжествующие нотки.

Десять минут спустя из дверей квартиры вышла странная процессия – возглавляла ее Ольга Трофимовна, в больших валенках, в тулупе и пуховом платке на голове. За ней следовала Марина Львовна в одном из своих меховых манто, накинутых на точеные плечики. В арьергарде находилась горничная Ксюша. Процессия спустилась в каморку Птицыной, где Марина Львовна, потирая ручки, охнула:

– Как же у вас тут холодно! Ведь ребеночек может простудиться, а это всегда чревато! Ксюшенька, возьмите малышку. Только осторожнее! Не дай бог что случится, головой отвечать будете!

Еще десять минут спустя Варя оказалась в квартире Истыховых. Оказывается, там была уже заготовлена и обставлена детская комната, как будто жена чиновника и не сомневалась, что Ольга Трофимовна примет ее предложение. В комнате имелись и большая, украшенная сияющими камешками люлька, и целая гора игрушек, и столик для пеленания, и целый шкап, забитый детской одеждой. Марина Львовна, забрав девочку у горничной, поцеловала Варю в лобик и сказала:

– Она как ангелочек! Прелестное дитя, просто прелестное! Из нее получится настоящая красавица, это уже сейчас ясно. И мы с Александром Фридриховичем, конечно же, позаботимся о ее будущем и достойном образовании.

– А если вы... того... за границу соберетесь? – спросила Ольга Трофимовна. – И девочку с собой возьмете?

– Вы с нами поедете, милая моя, – заверила ее Истыхова. – Только пока никуда мы не намереваемся отправляться, нам и в Петрограде хорошо. Большевики, что даже такому ребеночку, как Варенька, понятно, у власти удержатся еще пару месяцев, затем это жалкое подобие Парижской коммуны рухнет и восстановится прежняя власть. Судачат, что у нас снова будет монархия, только на сей раз конституционная. А такой экстраординарный специалист, как Александр Фридрихович, при любом режиме нужен!

И она бережно опустила малютку в колыбель. Девочка, исходившая криком, сразу замолчала.

– Ну вот видите, ей здесь нравится, – довольно сказала Марина Львовна и покрутила погремушки, укрепленные над люлькой, – те весело затрещали. – Как же я рада, милая Ольга Трофимовна, что вы приняли верное решение! Ну а сейчас девочке надо поспать, так что пойдемте отсюда...

Ольга Трофимовна была вынуждена подчиниться – теперь главной стала Истыхова. В кабинете Марина Львовна отсчитала пачку ассигнаций и протянула их Ольге Трофимовне. Та замахала руками, отказываясь от денег.

– Нет, что вы, я Варю не продам!

– Конечно же, нет, – заявила Марина Львовна, – но деньги возьмите, это аванс, теперь вы будете работать у нас. Девочке требуется бабушка, родители же Александра Фридриховича, увы, скончались, а со своими я не поддерживаю контакта...

Птицына приняла деньги и вернулась в каморку. Неуютно ей как-то стало и тоскливо – получается, все-таки продала она внучку, доченьку своей ненаглядной Вареньки. Защемило у Ольги Трофимовны сердце, на душе сделалось тяжело. Но ничего уже не поделаешь, вернуть обратно Вареньку не получится. Да и в самом деле девочке у Истычихи лучше будет. Только странное, темное предчувствие железным обручем сжимало сердце Ольги Трофимовны.

Впрочем, скоро Птицына убедилась в том, что приняла верное решение. Дом у Истыховых был полная чаша, деньги текли рекой, ни хозяйка, ни Варя ни в чем отказа не знали. Марина Львовна быстро привязалась к девочке и постоянно твердила, что та – ее долгожданная дочка. Ольга Трофимовна, помогавшая по хозяйству, решила, что так даже и лучше: вот вырастет Варя, и что ей говорить? Что мать ее была приговорена к долгим годам каторги за отравление своего любовника-миллионщика, который, скорее всего, и является ее отцом? Нет уж, пускай у девочки будет другая мать – Марина Львовна, и другой отец – Александр Фридрихович.

Затяжная, суровая зима наконец-то прошла, наступила долгожданная весна, за ней грянуло жаркое, сухое лето. Ольга Трофимовна освоилась в квартире Истыховых и даже прониклась если не любовью, то уважением и к хозяйке, и к хозяину. Может, Марина Львовна и была из разряда вертихвосток и фифочек, но теперь, незадолго до своего тридцать пятого дня рождения, остепенилась и, по-прежнему уделяя значительное внимание последним веяниям моды и улучшению своей и без того, надо сказать, идеальной внешности, решила перевоплотиться в заботливую мамашу. И у нее получалось отлично, что даже Ольга Трофимовна, вначале недоверчивая, была вынуждена признать. Как она поняла, Марине Львовне не хватало цели в жизни – у нее было все, о чем только можно мечтать, супруг занимал важный пост и требовался как при царе и при буржуазном правительстве, так и при красных комиссарах. И вот наконец Истыхова обрела цель – ею стало воспитание Вареньки.

Девочка была очаровательная – с огромными голубыми глазищами и темными вьющимися локонами. И Ольга Трофимовна, и Марина Львовна, и даже суровый, немногословный Александр Фридрихович не могли нарадоваться на малютку. У Истыховой имелось огромное количество литературы касательно того, как надо воспитывать ребенка, причем на разных языках, и она старалась следовать всем советам сразу. Ольге Трофимовне удавалось исподволь управлять процессом воспитания внучки, и она проводила рядом с девочкой почти весь день, только на ночь отправляясь в свою каморку.