Игрушка богатого человека - Тереза Вейр

— Есть специальные лечебницы для алкоголиков. О них мы тоже говорили.

Донован отвернулся, прижав стиснутый кулак ко лбу, из его горла вырвался сдавленный звук, похожий на рыдание:

— Мне невыносимо думать, что Сара окажется в таком месте.

— Возможно, в этом ее единственный шанс на спасение, — вздохнул доктор. — Боюсь, что в следующий раз она может нанести себе более серьезные повреждения…

Донован беспомощно всплеснул руками:

— Я думал, что ей уже стало лучше. У нее была работа в городе, она почти перестала пить. И вдруг она бросила работу, и вернулся весь этот кошмар. Жаль, что я вовремя не заметил. Я должен был заметить…

— Не вините себя. Подобные вещи трудно предугадать заранее. — Доктор надел пальто. — Пусть продолжает принимать валиум и дарвон.

Донован кивнул, поблагодарил доктора за приход и проводил его до двери. Возвращаясь по лестнице в спальню, он подумал о Саре и самодовольно улыбнулся. Он знал, как держать свою жену в повиновении. Если угрозы в адрес ее старика не подействуют, он поместит ее в клинику для алкоголиков. Добрый доктор его поддержит, и он без проблем упрячет ее далеко и надолго.

К тому же он всегда может ее наказать, хотя в последнее время у Сары как будто выработался иммунитет к боли. А вообще-то, если честно, он вовсе не хотел ее бить. Он никогда не готовился к этому заранее. Не предвкушал, не планировал. Просто так получалось.

Он же любит ее! Он никому ее не отдаст. Ни с кем не будет ее делить. Все сводится только к этому.

Сара показалась ему маленькой, хрупкой и бледной в кровати королевских размеров. Донован сел рядом с ней, обнял ее, привлек к себе.

— Все будет хорошо, детка. Мы все уладим. Я люблю тебя. Ты же знаешь, я люблю тебя.

Его жена ничего не сказала. Она не подняла рук, не обняла его в ответ. Она обмякла у него на груди, как тряпичная кукла. Донован ощутил искру гнева — ну почему она не отвечает? — но заставил себя загасить ее. “Сара просто слишком утомлена, потому и не отвечает”, — сказал он себе.

* * *

Лежа в постели, Сара слышала, как льется вода в душе. Слышала, как Донован напевает себе под нос. Через несколько минут он вошел в спальню, на ходу вытирая полотенцем свое голое, покрытое искусственным загаром тело.

Он сел рядом с ней на край кровати.

— Ну, как ты себя чувствуешь сегодня утром? — спросил Донован, поглаживая ее по волосам.

После визита доктора Уэстфолла прошло четыре дня. Все это время Донован приносил ей цветы и еду на подносе.

— Я тут подумал: не прихватить ли мне сегодня вечерком бутылочку шампанского? — продолжал он, играя ее волосами. — Могли бы поплескаться в джакузи… Давно уже мы не пускали волну, а?

Да, вот уже два месяца, как они не занимались сексом. И чем дальше, тем более омерзительной и невыносимой становилась для нее мысль о сексе с Донованом. Ощутить на себе его тяжесть, ощутить его в себе… стоило подумать об этом, и ей становилось тошно. Нет, уж лучше быть избитой.

Увидев, что Сара не отвечает на его предложение, он нахмурился:

— У тебя что, месячные?

Искушение солгать было велико. Это был своего рода выход, но если… нет, не если, когда он узнает, что она солгала, будет еще хуже. Сара держала голову низко склоненной, чтобы Донован не видел, как она судорожно сглатывает. Она помедлила, боясь, что голос задрожит и выдаст ее.

— У меня просто болит голова, вот и все, — выговорила она наконец.

Донован еще больше нахмурился. Головная боль шла на втором месте после месячных, с ней приходилось считаться.

— Прими что-нибудь.

— Приму.

Его лицо смягчилось. Он поднялся, подошел к большому, в полный рост, зеркалу и посмотрелся в него. Его мускулы уже выглядели ненатурально, придавали ему вид какого-то киномонстра.

На теле Донована совсем не осталось волос — только под мышками и в паху. С некоторых пор он начал обрабатывать кожу воском для удаления волос. Это началось, примерно в то самое время, когда его сексуальный интерес к ней стал угасать — Сара уже было обрадовалась, что он завел себе любовницу.

Явно удовлетворенный увиденным, Донован отошел от зеркала и начал одеваться. Его движения были нарочито медленными, как будто он разыгрывал спектакль, как будто пытался разжечь ее. Заправив рубашку в брюки и повязав галстук, Донован вернулся к кровати и сел. Он принялся массировать ей плечи, шею, виски, проводя по ним пальцами круговыми движениями:

— Бедная моя девочка. Ты сегодня отдохни, полежи, мне надо кое-куда съездить. А потом папочка вернется и придет тебя полечить. Тебе сразу станет лучше.

Донован поцеловал ее в макушку, подхватил свой пиджак со спинки стула и, напевая, вышел в коридор.

Как только муж ушел, Сара начала пить. Три часа спустя она потянулась к телефону.

Раздались настойчивые звонки, но Нэш никак не мог очнуться от сна. Что-то звонит. Дверь?

Будильник?

Телефон?

Чтобы вовремя сдать очередной номер в типографию, Нэш почти всю ночь провел на ногах и теперь с трудом разлепил веки. Лежа на спине на низкой складной кровати, он вслепую потянулся и зашарил по полу, пока не нащупал телефонный шнур. Он подтянул аппарат к себе, как пойманную на леску рыбу. Телефон опрокинулся, и трубка свалилась с рычага. Нэш поднял ее и поднес к уху:

— Да.

Сначала он решил, что связь прервалась, но потом услыхал в трубке голос:

— Я поеду. Сара? Нэш сел.

— Что? — переспросил он.

— Я поеду, — повторила она. — В охотничий домик. С вами.

Не успел Нэш придумать, что ответить, как она попросила встретить ее в баре “Серебряная шпора” на Английской авеню. Потом она повесила трубку.

Движение в северном районе было напряженным. Нэш подъехал к “Серебряной шпоре”, моля бога, чтобы Сара ждала снаружи. Увы, ему не повезло. Пришлось оставить машину на стоянке в гараже и топать к бару два квартала пешком.

Это была унылая забегаловка, очень тесная, узкая, как щель, зато с высоким потолком, втиснутая между магазинчиком деликатесов на углу и спортзалом. Едва Нэш открыл дверь, как его чуть не вынесло наружу волной музыки в стиле кантри. Внутри было накурено, и сквозь густой дым он с трудом заметил Сару. Она сидела на высоком табурете у стойки бара, поставив локти на прилавок, держа стакан у рта и ничего вокруг не замечая.

Она была как будто в забытьи, и у него появился шанс рассмотреть ее хорошенько.

Одета она была несколько странно — в своем темно-зеленом пальто (это было нормально), но вот под ним… Под расстегнутыми полами пальто виднелось что-то розовое, похожее на короткое платье до колен. А под платьем у нее были черные эластичные рейтузы со штрипками, причем штрипки болтались у голых щиколоток. Каблучками лаковых туфель она зацепилась за нижнюю перекладину табурета. На голове у нее красовалась его шапка, лихо заломленная назад и набок.