Князь Рысев - Евгений Лисицин

Я простил ей наивность. Закончив с поцелуями, она села на кровать, потянувшись к застежкам лифа. Отодвигаясь к спинке кровати, позволила мне подцепить ее трусики — те самые, с кружевами и в полоску. Они снялись легко, будто сами давно желали оставить тело хозяйки.

Я разделся следом. Рубаха, штаны — мне казалось, они лишь сковывают движения, мешают.

У Майи был плоский живот. Приподнятая, красиво округлая, большая грудь. Она словно таила в себе вызов.

Я припал к девушке губами, даря первые ласки. Еще ни разу не испытывавшая ничего подобного Майя вдруг охнула, зажмурилась от накатившей сладкой истомы.

Вместе, заключив друг дружку в объятия, мы повалились на кровать. Та протестующее заскрипела под нашим весом.

Майя была осторожна во всем. Легко касалась меня руками, медленно выгибала спину и подавалась навстречу, явно слабо представляя себе, как все происходит на самом деле. Каждый ее взгляд насчет меня как будто спрашивал разрешения, будто вопрошал — я правильно делаю? Надо вот так?

Я действовал очень нежно. Она вздрагивала всякий раз, будто боясь боли, но я погладил ее по волосам, едва коснулся шеи, шепнул, что все будет хорошо. И Майя расслабилась. Слабо выдохнула и выгнулась дугой, чтобы отдаться целиком и полностью на милость моему опыту.

Я раз за разом менял темп, словно чувствуя, когда она вот-вот взорвется сладкой истомой, но не позволял ей шагнуть за грань. Мне нравилось слышать ее горячие, жадные «еще» и «хочу», что она неумолимо шептала всякий раз, касаясь искусанными губами моего уха. Ногтями впивалась мне в спину, норовила обхватить ногами. Иногда пыталась помогать руками, но чаще просто лежала и стонала, принимая меня всего.

Наши сердца застучали в унисон. Первый раз окончился моей победой — покоренной богиней она лежала передо мной, искрясь от золотистого пота. Смотрела из-под прикрытых глаз, пытаясь унять тяжелое дыхание. Я видел по горячему взгляду, что этого первого раза ей мало, что хочется еще. Былая стыдливость оседлала скромность, сказала, что будет ждать девчонку где-нибудь в другом месте, а сейчас она сама по себе.

Ей нравилось быть самой по себе. Она перевернулась и прижалась носом к моему влажному паху. Вошла во вкус — зажатая поначалу, хотела пробовать все больше и больше. Язычок скользнул по нежной коже. Майя хитро улыбнулась, будто говоря, что в этот раз победа будет за ней, и я, а не она, буду валяться полностью обессиленный, опустошенный и до бесконечного довольный.

Мы кончили с ней с ней вместе. Забыв обо всем, лежали в объятиях друг друга — молча и ничего не говоря. Будто царящая над нашими головами тишина была куда красноречивей. Ей, наверное, хотелось, чтобы именно так оно и было.

Мне снилось что-то приятное. Кровать не отличалась особой мягкостью, голова утопала в душных объятиях подушек. Сквозняк, заглянувший на огонек к нам с самого утра, заставил искать еще вечером упавшее одеяло.

Нам?

Я открыл глаза в надежде прижаться к горячему, красивому телу Майи, вновь ощутить тепло ее груди, мягкость промежности. Но рядом со мной никого не было.

Я грязно выругался, зажмурившись, пытаясь вспомнить, что же такого мы вытворяли вчера. Наверняка там непристойностей было на ведро и целую кружку. А я ведь не в своем Мухосранске, а во временах царской России. Что-то подсказывало, что магия, бесы, прочие прибамбасы — это всего лишь ширма, а честь здесь все так же ценят и хранят смолоду. А я вот…

Обесчестил.

После вчерашнего ломило все тело. Это, думаю, не от того, как мы с девчонкой упражнялись всю ночь, а от остальных приключений. Облизнув губы и выдохнув, начал вставать. Уставшие мышцы молили дать им пощады и опустить свой зад назад. И я едва не поддался их сладким речам. Ну уж нет, времени и так потеряно немало. Не то чтобы каждый час был на счету, но сказка о потерянном времени еще с младых ногтей сидела в подкорке мозга.

А что, вдруг ворвалась в голову поганейшая из мыслей, если Майя тоже просто играла свою роль и утащила мою бумажку? Может, она ей самой требовалась? Вспомнил, что как раз отдал ее ей, и закусил от досады нижнюю губу.

В висках отдалось головной болью — юность просила одарить ее таблеткой обезбола. Где ж ее в этих пенатах найти-то?

Бросил взгляд на стол, усмехнулся и качнул головой. Документ лежал, бережно прижатый краешком какой-то обернутой в зеленую обложку книги. Мне вспомнился дневник из Ада, по спине пробежала россыпь диких мурашек. Ну уж нет, не надо нам таким воспоминаний. Словно назло, голая пятка коснулась чего-то мягкого. Нагнувшись, я поднял незамысловатую, расшитую кружевами полосатую тряпочку.

«Трусики Майи» — тут же обозначило их ясночтение, будто бы я без него не знал. Увеличивает харизму на два пункта, когда надеты, и на пять пунктов сразу же, как только сняты. Я качнул головой — поди ж ты, а ведь в самом деле работает.

Ладно, это все, конечно, хорошо, но обычно подобные одинокие пробуждения после ночи яркой любви говорили лишь о том, что между нами все кончено. Признаться, чаще всего их устраивал я, а теперь и сам оказался на месте оставляемых в постели дев.

Что тут скажешь, обидно.

Майя оказалась воистину чумовой девчонкой в постели. Мой маленький воин требовал продолжения банкета — сейчас, потом и вместо ужина.

Ушей коснулись хлопки, и я отскочил назад, резко обернулся. Руки схватились за первое, что попалось — табурет ощерился ножками на ожидаемого противника.

Прислонившись спиной к стене, неторопливо и с ритмом хлопала в ладоши Бися. Уже не в том виде, какой я видел ее у Егоровны, а как будто бы мы вновь оказались в Аду.

Мысль о том, что я все еще в Аду, отринул сразу же и даже не стал ее рассматривать.

— Бися? — словно не веря своим глазам, переспросил. Наверное, следом надо было глупо улыбнуться и спросить: «А что ты тут делаешь?» Не улыбнулся, не спросил.

Она выдохнула, сменила позу, поправила мешавшие волосы, привычно потерла рога, покачала головой.

— А со мной там ты был не таким осторожным, — с укором ответила она.

— Тебе не понравилось?

Она пожала плечами, решив, что имеет право не отвечать на этот вопрос. Вместо этого продолжила:

— Знаешь, вы с ней очень даже замечательная парочка. Она так мило, глупо и нелепо пыталась встать в надежде тебя не разбудить.

— У нее получилось.

— Не очень. Ее первая попытка закончилась тем, что ты вновь ее самым нещадным образом оприходовал. Уверена, хозяин издох под подушкой в надежде не слышать ее сладострастных стонов. Зато пересудов и россказней теперь будет — на целую газету.

Я пропустил ее слова мимо ушей, обратил внимание на то, что меж пальцев она сжимает аккуратный, почти крохотный лист бумаги. Во мне взыграло естественное любопытство.

Она проследила за моим взглядом, снова выдохнула.