Князь Рысев - Евгений Лисицин

— У-у-у, ведьма, изыди! — Старый солдат готов был броситься на нее с кулаками. Я же без лишних разговоров выудил ту мелочь, что забрал у пацаненка. Она посмотрела на нее, как на злейшего врага, но взяла.

Я бросил вопросительный взгляд на Кондратьича, тот лишь махнул рукой — сам, мол, сейчас все увидишь. Биска плелась за нами следом. Старик почему-то был ей противен, и она держалась от него подальше, но молчала. Шла вместе с нами по лестнице, отставая на один пролет.

Я же терзал самого себя размышлениями — говорить слуге, что я заключил с Сатаной контракт? Рассказать про Биску? Что-то подсказывало, что сердце старика может и не выдержать подобных известий — проведет параллели со своим знакомым офицером, сложит два и два…

С другой стороны, держать от него все это в тайне тоже не очень хорошо. Я решил, что признаюсь, но не сейчас, а сразу же, как только найду для этого подходящие слова.

Кондратьич распахнул дверь, и его с ног чуть не сбил маленький вихрь. Алиска выпорхнула на лестничный пролет, будто все это время ее держали взаперти. Ткнулась мне в грудь красивым юным личиком, зарылась в плотную ткань рубахи. Она как будто желала запомнить мой запах и не терять его больше никогда — уверен, что, подари я ей свою рубаху, она будет использовать ее вместо подушки.

— Ты вернулся! Вернулся! — Словно маленький ребенок, она готова была прыгать вокруг меня. Задорно взмывали заплетенные в косички волосы, торчком стояли внимательные лисьи ушки.

Я прижал ее к себе, скользнул ладонью на ягодицы, ущипнул — она ойкнула от неожиданности и посмотрела мне прямо в глаза.

Будто в самом деле ждала каких-то объяснений.

— А разве Майя не заглядывала сюда?

— Майя? Ты знаешь, где Майя? — Она оживилась еще пуще прежнего, а я вдруг смекнул, что дочь Тармаевых в самом деле умела хорошо хранить секреты. А может, сожжение вместе с особняком дневника пошло ей только на пользу.

— Ее ищут. Все ищут — отец ищет, слуги… в милицию пока еще не обращались, но это ведь только пока. А я первым делом сразу поняла, что она пойдет к тебе.

— Она пошла ко мне.

Я кивнул. Даже не знал, что сказать — после пекла все вдруг показалось мне таким родным и близким, будто прожил тут всю сознательную жизнь.

Если бы не одно но.

Крохотный бес восседал у лампы, грустно вздыхал о своей нелегкой судьбе, но на деле же — самым наглым образом бездельничал. Биска тотчас же обратила на него внимание, взяла на руки, принялась гладить, словно маленького котенка.

Ад как будто намекал мне, что он теперь не только там, внизу, где котлы и кипящие маслом сковороды, он будет со мной повсюду. И из каждого угла за мной будет смотреть бесовье племя…

— Как там было? Что там было? Ты бесовок за хвосты дергал? — В отличие от Ибрагима, Алиску ничего не сковывало. — Ты говорил, что как вырастешь, в пекло сунешься и хвосты им накрутишь, помнишь?

Лисичка будто витала в облаках собственных беззаботных воспоминаний. Биска бросила на меня вопросительный взгляд, я лишь пожал ей плечами в ответ — откуда мне знать, чего тут по глупости младых ногтей наобещал Федор Ильич? Что ж мне, за каждую его глупость отвечать?

— Город почти на ушах стоит, — вторил ей Кондратьич. — Тармаев-старший разве что с ног не сбился. Верит, что никто не прознает, да куда там. Языки — они ведь что помело у неблагородных-то. Им, чай, у станка делать-то как будто больше неча, вот они и треплются. Дня не прошло, как дом сгорел, а дочка одного из благородных родов как сквозь землю провалилась!

Я хотел было спросить, не смотрели ли они в преисподней, но быстро понял, что это очень плохая шутка выйдет и лучше не стоит. В голове тут же всплыла мысль, что ровным счетом вчерашним вечером мы залили в глотку целому городу тот еще бокал слухов.

— Алиска вот ко мне прибегла, ну а я что? Не удержался, барин, не серчай. Рассказал. Мне ж сердце прям изнутри грызло, едва вы с Майей за порог — я ж вас во-о-от таких всех помню. — Он вдруг закашлялся.

— А вдвоем повеселее было, — словно довершая его оправдание, завершила лисичка.

— Я зла на тебя не держу, Кондратьич, — поспешил его успокоить. — Правильно сделал, что рассказал.

А сам задумался лишь над одним вопросом: Тармаевы ведь не последние люди не просто в этом городе, наверняка во всей стране. Что-то с трудом мне верилось, что в каждом засратом селе и поселке свой род благородных обитает — поди, все сюда стекаются. Так вот, если они настолько всем известны и у каждого не то что на слуху, на языке — неужели никто первым делом не решился обратиться к инквизаториям?

Ночь медленно подкралась к нам. Горизонт проглотил монетку солнца, напустил на небо злые, полные дождя тучи. Где-то вдалеке за окном сверкнуло, обещая скорую грозу. Я рассказывал и рассказывал — сочинять небылицы получалось не очень, но мне верили. В конце концов, ни Кондратьич, ни Алиска уж точно не захотят проверить мои слова.

Часы отстукали девять вечера, а чайник успел опустеть по второму, если не по третьему кругу. Алиска юркнула к окну, обиженно зашевелила ушками — как будто сердилась на все и сразу. На ночь, грозу, на то, что не взяла с собой смену белья…

Ибрагим шевелил усами, будто таракан, то и дело взывая к здравому смыслу — знать бы еще только к чьему. Неустанно заверял, что на улице давным-давно ночь, вот-вот ливанет — и тогда разве только что молись на церкву да беги. В такую ночь, сказал он, лисам по улице ходить нечего, а утро — утро оно завсегда для таких походов лучше. Уж как-нибудь, заметил он, обойдутся там без одной-единственной горничной — и Алиска поддалась на его уговоры.

Я хмыкнул — хитер же черт!

— Вы уж с Алиской, барин, в той комнате ложитесь, там кровать больше. Ниче, вы в детстве-то дрыхнуть вместе были горазды — смеялись тогда, мол, жених да невеста. И чичас не зазорно. А я тут как-нибудь переночую.

Ибрагим мне подмигнул, будто заведомо зная, чем мы с девчонкой скрасим эту ночь. Я лишь качнул головой. В голову лезли мысли — что будет, если я запузырю другого Рысева-младшего? Как к нему будут тут относиться — как к ублюдку? А что, если…

Я погнал их прочь поганой метлой, бросил вопросительный взгляд на Алиску — та была вовсе не против такого исхода событий, скорее, даже наоборот.

Недовольна была разве что Биска. Одновременно ненасытной и неудовлетворенной девой она смотрела на меня, бросая один вздох за другим. Что мне ей сказать? Что я привык только с одной девчонкой за ночь? Я не знал.

А когда не знаешь, самое лучшее — просто не оправдываться. Вот и я не буду.

Едва закрыл за нами с Алиской дверь, как услышал за спиной шорох спускаемой одежки. Давя постыдное нетерпение — я ж не мальчик! Мужчина! — неспешно обернулся, успев подумать, что уже вторая ночь заканчивается чем-то хорошим. Не так уж он и плох, этот мирок, да?

Под платьем у Алиски ничего не было — сейчас она стояла передо мной полностью обнаженная. Игривая, нетерпеливая, она как будто только всю жизнь и ждала, что этой ночи.