Тигр всегда нападает сзади - Диана Бош

* * *

К исходу вторых суток шторм утих. Лодку больше не болтало, напротив, Кире казалось, что она зависла между небом и землей и почти не движется.

Солнце палило нещадно. Одежда давно высохла, обожженная кожа покрылась волдырями, и очень хотелось пить.

Ночью Кира забывалась коротким тревожным сном, вздрагивая от мерещившихся ужасов и то и дело просыпаясь от заползающего под тонкую одежду холода.

На третью ночь она проснулась от сильного толчка. Лодка застряла в рифах и стремительно наполнялась водой.

Кира всегда считала себя хорошей пловчихой, и все-таки, пока она плыла, силы однажды едва не покинули ее. Чудом ей удалось заставить себя плыть дальше, наверное, открылось пресловутое второе дыхание. Когда показался берег, она поплыла быстрее. Волны прибоя, помогая, подталкивали ее к цели. Но уже у самой кромки воды, выползая на берег, она вконец выдохлась и потеряла сознание.

Алан Сэйвик, высокий седовласый мужчина, как обычно, обходил свои «владения». Полгода назад он сам добровольно уехал на этот остров, чтобы вести здесь затворническую жизнь. Врач по образованию, Алан работал в клинике пластической хирургии в пригороде Лондона и имел неплохой, а главное, стабильный доход.

Женился он в тридцать пять лет. Энн тогда было двадцать два, и она пришла к нему подправить форму носа. По скромному мнению Алана, милый курносый носик вовсе не стоило исправлять. Он так ей об этом и сказал. Но Энн возмутилась и стала горячо убеждать его сделать операцию.

– Понимаете, я не смогу с таким носом жить! Я хочу тонкий аристократический нос, как у Джейн Сеймур. Ну, вы помните, она еще в «Джеке-потрошителе» играла. Если вы не согласитесь, я брошусь с крыши, и виноваты в этом будете вы! – Она захлопала длинными ресницами и невинно улыбнулась. Точнее, изобразила наивную улыбку. Но глупышкой Энн не была никогда.

Взбалмошная, субтильная брюнетка, она всегда добивалась своего. Алана же это забавляло, и еще ему нравилось, что с ней никогда не приходится скучать. Но в этом положительном качестве имелись и побочные эффекты: никогда нельзя было заранее предугадать, что она вытворит завтра.

Прожили они вместе пятнадцать лет, родили двух дочерей – Эмми и Люси. В доме был достаток, в семье идиллия, так ему казалось, во всяком случае. И он как-то не заметил за рутиной будней, когда из веселой смешливой девчонки она превратилась в уверенную, знающую себе цену женщину. Он и не хотел этого замечать, потому что любил прежнюю Энн – забавную девчонку с веснушками на носу.

Однажды они сидели вместе у камина. Он смотрел на огонь, расслабляясь после трудного операционного дня, а она – в телевизор, где шло очередное шоу.

Вдруг она выключила телевизор, повернулась и спокойно произнесла:

– Я ухожу от тебя.

– Что ты сказала?

Ему показалось, будто он ослышался. Сейчас она сострит, потом рассмеется, и они вместе пойдут на кухню пить чай. Его лицо расплылось в улыбке, но Энн вдруг вскочила и, нервно пройдясь по комнате, сказала:

– Ты все прекрасно слышал. И не надо играть в эту игру, не поможет.

Алан опешил:

– Я правда не понял. Ты не могла бы повторить?

– Хорошо, – она достала сигарету, не обращая внимания на недовольную гримасу мужа, закурила. Затем села на маленькую тумбочку у выхода. Закинув ногу на ногу, оперлась спиной о стену. – Я не люблю тебя. И ухожу к другому. Видишь, как все просто?

– Но почему? У нас же все было хорошо! – искренне изумился Алан. В его представлении, их брак с Энн был идеальным.

Как оказалось, жена думала совершенно иначе. Она говорила около часа, вываливая на его несчастную голову все свои обиды и претензии. Он слушал и мрачнел. В числе прочего выяснилось, что Алан ее никогда не понимал, всегда жил своими интересами, а еще – что он черствый, эгоистичный, диктатор, душегуб, террорист и… звероящер. Последнее Алана удивило до такой степени, что он крякнул и, разведя руки в стороны, изумленно воскликнул:

– Но почему звероящер-то?!!

– Потому что только земноводное может жить рядом с женщиной и не замечать ее, – парировала Энн.

Это было обидно и несправедливо. Алану очень хотелось ей возразить, и он уже открыл рот, чтобы разразиться пламенной тирадой, но Энн опередила его.

Резко, словно вколачивая последний гвоздь в крышку гроба, она отчеканила:

– Это Марк.

– Что? – растерялся Алан.

– Я думала, тебе будет интересно узнать, кто тот мужчина, которого я люблю, – усмехнулась она, – так вот: это Марк. Твой друг и младший коллега.

Теперь он молча разглядывал ее, пытаясь понять, почему всего этого не замечал раньше: ее визгливого голоса, садистской манеры ухмыляться, когда ты едва ли не теряешь сознание от боли в сердце, и острого крысиного носика. Алан сам когда-то сотворил по ее просьбе этот тонкий изящный нос, но сейчас он невероятно раздражал его.

Поймав себя на мысли, что ему очень хочется схватить жену за тонкую белую шею и одним движением свернуть ее набок, он испугался. Сморгнул видение и, проглотив комок в горле, глухо спросил:

– И давно это у тебя с ним?

– Скоро уже пять лет. Что только подтверждает: тебе на меня всегда было на-пле-вать.

Она так и сказала это – раздельно, по слогам и с видимым удовольствием. А Алан вдруг почувствовал себя опустошенным и обессиленным. Околпаченным дураком.

Выходит, Энн права, и ему ни до кого, кроме себя, никогда не было дела. Существовали только работа и он сам. Нет, работа все-таки была для него всегда важнее всего, даже себя.

Раздавленный и морально уничтоженный, Алан вышел. Покачиваясь на непослушных ногах, прошел по двору и сел на скамейку, приютившуюся под раскидистым мощным деревом. Прислонился к мокрому стволу спиной. Холодно и стыло – вот что чувствовал сейчас Алан. И дело не только во влаге, оставшейся от недавнего дождя.

Кто знает, сколько бы он еще сидел так, не шевелясь, невидящим взглядом уставившись перед собой. Но из дома вышла Энн с девочками и двумя увесистыми чемоданами в руках.

«Какой же я глупец! – сокрушался позже Алан. – Сам, своими руками, помог жене погрузить саквояжи в автомобиль». А надо было топать ногами, кричать, молить, держать ее за руки, но только не отпускать от себя… Может быть, она тогда поверила бы в искренность его слов и в то, что можно начать все сначала.

Алан вздохнул и, прищурившись, посмотрел в морскую даль. Мелкие белые барашки волн – шторм бала три, не больше. Уже полгода он живет здесь, на этом необитаемом острове. Но изученный вдоль и поперек, этот кусок суши так и не стал ему родным.

Это было его добровольное решение – уйти от мира. Он взял в клинике бессрочный отпуск, выслушал заверения в дружбе и любви и пообещал, что если надумает работать, то непременно вернется сюда. Его друг, Грег Сендлер, владелец нескольких необитаемых островков, разбросанных на территории более чем двадцать тысяч квадратных километров, предлагал ему бунгало на одном из них.